Автор: «Нормативным», традиционным христианским символом я очень долгое время воспринимал распятие (вероятно, как и многие другие). Крест же без Распятого мне виделся как некий более-менее современный «извод», возможное движение в сторону «христианства без Христа», сведение распятия до абстрактного символа – креста, который может быть ювелирным изделием, модной побрякушкой. Поездка в Иерусалим и Вифлеем побудила заинтересоваться историей символики креста, и оказалось, что так хорошо знакомое всем нам распятие появилось лишь примерно в середине христианской истории.
Известно, что одним из первых символов раннего, ещё гонимого христианства было изображение рыбы, «ихтис» – как акроним (сокращение) фразы «Иисус Христос Теос Йиос Сотер», «Иисус Христос Божий Сын Спаситель». Разумеется, в первые века существовало почитание креста как орудия искупления, но использование символики креста, кажется, ограничивалось «начертанием на челе».
Интересно, что монограммой имени Иисуса Христа был и т. н. «Константинов крест» – вот она, т. н. Хризма, на императорской монете.
Однако примерно с 4 века крест становится важным и широко распространённым символом – возможно, это связано с обнаружением матерью Константина, святой Еленой, Креста Господня при раскопках Голгофы. Тогда же, в 4 веке, появляется «крест святого Антония Великого», основателя монашества, – в форме буквы Т, т. н. тау-крест.
Кстати, многие историки полагают, что именно такую форму имел крест, на котором распяли Иисуса: столбы были «стационарными», вкопанными в землю, поперечную же балку осуждённых заставляли нести на себе; а навершие Креста появилось как раз благодаря укреплённой по приказу Пилата табличке с надписью «Иисус Назарянин, Царь Иудейский».
И форму тау-креста имел жезл со змием, вознесённый Моисеем в пустыне.
Крест святого Бенедикта – это также крест, не распятие; в сложившейся традиции он представляет собой, скорее, медальон, на котором буквы в полях, разделённых знаком креста, C S P B, означают Crux Sancti Patris Benedicti – Крест святого отца Бенедикта, а на вертикальной и горизонтальной перекладинах и вокруг креста расположены начальные буквы латинского стиха
Crux Sancta Sit Mihi Lux
Non Draco Sit Mixi Dux
Vade Retro Satana
Non Suade Mihi Vana
Sunt Mala Quae Libas
Ipse Venena Bibas
– в стихотворном переводе (не нашёл, старинном или стилизованном):
Светит мне пусть Крест Святой,
Древний змий да сгинет злой.
Сатана пускай отыдет,
Суета в меня — не внидет.
Злом меня да не искусит,
Чашу яда сам да вкусит
– последняя фраза напоминает о легенде из жизни святого, когда поднесённая ему вместо питья чаша с ядом лопнула, когда тот привычно сперва благословил питьё, осенив крестом. Позднее, в середине XI века, молитва к Кресту Христову будет введена в практику Церкви папой Львом IX, излечившимся в молодости от тяжёлой болезни после видения прикоснувшегося к нему св. Бенедикта, особо почитавшего Крест Христов.
Т. н. «иерусалимский крест», или «крест паломников», восходит к гербу Готфрида Буйонского, ставшего правителем Иерусалима после успеха I Крестового похода. У него богатая символика: пять крестов – один большой и четыре малых в его углах – это и пять ран Спасителя, и Христос и четыре евангелиста, и распространение евангельской вести на все четыре стороны света.
Считается, что носить этот знак могут только верующие, совершившие паломничество в Иерусалим, или их близкие, с молитвой о которых совершалось паломничество.
Однако найти его можно и в московской церковной лавке, например. (Правда, в вифлеемских и иерусалимских лавках паломнические кресты по-восточному богато разукрашены – вот самый простой вариант, что мне удалось найти: с золочёным напылением, украшенным насечкой, на подложке из червлёного серебра в форме креста тамплиеров.
Есть, конечно, и совсем «аскетичные» варианты, как на рисунке, – но только из платины или белого золота.) Несмотря на происхождение из эпохи крестовых походов, иерусалимский крест – символ, почитаемый и католиками, и православными.
Именно он венчает Базилику Рождества Христова в Вифлееме.
Иногда некомпетентные оккультные источники называют иерусалимский крест францисканским – очевидно, из-за того, что именно францисканцы служат паломникам на Святой Земле, и местная кустодия избрала этот крест своим символом, так что его можно увидеть на францисканских хабитах. На самом деле, этот крест, только красного цвета, стал символом ордена Гроба Господня (к нему принадлежали Ференц Лист и бельгийский король Бодуэн, Конрад Аденауэр и Джулио Андреотти), а также украсил флаг Грузии.
Настоящий же францисканский крест имеет форму Т, особым образом стилизованную. Именно символический (можно сказать, даже геральдический) знак креста вошёл в эмблемы и других нищенствующих орденов: доминиканского и кармелитского.
Фигура Иисуса на кресте стала появляться, по мнению большинства источников, только около VI–VIII веков. Причём Иисус изображался с открытыми глазами, в длинной тунике, не страдающим: как на иллюстрации из сирийского манускрипта VI века «Кодекс Рабулы» и на фреске середины VIII века из римской церкви Санта Мария Антиква.
Более того, в тот период – вторая половина первого тысячелетия – Христа на кресте изображали в виде Царя, с короной и омофором. Такое изображение хорошо сохранилось в Евангелии аббатисы Уты XI века.
Распространившаяся легенда о том, что епископ итальянского города Лукка ходил в Иерусалим и там обрёл исполненное святым Никодимом деревянное распятие Христа (по другой версии, в минуту опасности статуя была положена в лодку, которую пригнало в Луни в 50 км от Лукки), привела к тому, что статую XI-XIII вв. (возможно, копию более ранней) Христа Триумфатора из Лукки (т. н. Volto Santo – Святой Лик (лицо Никодиму не давалось, помогли ангелы) стали копировать по всей Европе.
Ещё одно понимание, идущее из первого тысячелетия – Крест как Древо Жизни. Таков он – процветающий виноградной лозой, служащий прибежищем для птиц – на изумительной мозаике в апсиде XII века римской церкви Св. Климента – по мнению исследователей, мозаика IV-V века либо скопирована, либо перенесена из нижней, более древней базилики.
Перед крестом-иконой с изображением Иисуса – уже обнажённого, но не страдающего, а умиротворённого – молился в церкви святого Дамиана Франциск Ассизский.
И только в X–XI веках стали появляться распятия с изображением страдающего Иисуса, постепенно становившиеся всё более натуралистичными. К середине тысячелетия натуралистичность достигает наибольшей выразительности: достаточно вспомнить причастную молитву св. Игнатия Лойолы с прошениями к душе, телу, крови, воде из бока Христа, «в ранах Твоих укрой меня» – и сравнить её с молитвой св. Фома Аквинского. Но именно в это время вновь возникает и получает широчайшее распространение через тот же орден иезуитов монограмма имени Иисуса Христа – IHS, которую мы сегодня видим на гербе папы-иезуита. (На роль монограмм в ранневизантийскую и барочную эпохи обратил внимание Аверинцев.) Видимо, символ нашему сознанию и мышлению необходимы всегда, в том или ином виде, как образ (Агнец, Пастырь Добрый, Иисус Распятый), так и знак (монограммы IXTYS, «Хризма», IHS, крест).
Конечно, очень интересно понять причины всех этих изменений. Очевидно, что отчасти они связаны с развитием церковного вероучения (так, в конце VII века Трулльский собор запретил изображать Христа в виде Агнца – а это был один из популярнейших образов! – в пользу подчёркивания наличия человеческой природы в Богочеловеке). Но столь же очевидно, что в этом процессе отражалась и история человеческого общества (в первые века ужасные подробности казни на кресте были для всех слишком очевидны), и история человеческого мышления, умения понимать символы. Последнее, быть может, смогут рассказать профессиональные искусствоведы или, скорее, историки культуры – моих знаний здесь не хватает для глубокого анализа. (Возможно, переход от символа креста ко всё более натуралистичному образу распятия связан со всё большим отдалением восточной и западной церквей и уходом от такого символического образа, как икона?) Напоследок – несколько ярких примет и образов нашего времени.
Несколько выходя за рамки темы об истории креста и распятия: образ Божественного Милосердия, написанный по указаниям сестры Фаустины Ковальской, – в сущности, современный аналог свойственного раннехристианским, т. е. позднеантичным, временам образа Pastor Bonus, Доброго Пастыря.
Многим знаком Крест – Древо Жизни из восстановленного кафедрального собора в Москве:
То, что многие верующие сегодня воспринимают как «крест Иоанна Павла II», – вершина папского посоха, выполненного ещё для папы Павла VI скульптором Лелло Скорцелли. На мой взгляд, здесь натурализм доходит до той грани, где начинается возвращение к символизму.
Ещё дальше идёт распятие, установленное в Фатиме.
Посох, который использовал Бенедикт XVI, более традиционен, он был изготовлен ещё в середине XIX века для Пия IX – но на нём, обратите внимание, когда-то запрещённое собором изображение Агнца!
Наперсный крест папы Франциска обратил на себя всеобщее внимание тем, что он не золотой. Рисунок на нём далеко не все смогли разглядеть в телетрансляция
Кажется, всё-таки символизм возвращается, и раньше многих его приветствовало «ретроградное и отсталое папство»?
Сергей Сабсай
