Автор: Выступление на Днях Иоанна Павла II в Москве в 2007 году
Я родился в Белоруссии, работал в Литве. Церковь в Литве в те времена была самой сильной в СССР. Конечно, все знали, кто такой кардинал Вышинский. Это был борец за права человека, права Церкви, и был ещё где-то там в Кракове кардинал Войтыла. Я тогда учился в семинарии в Каунасе. Конечно, было очень мало прессы: «Известия», «Правда». Ещё мы получали общественно-католические газеты из Польши, из Чехословакии.
Я помню Синод Епископов по катехизации – тогда один епископ из Литвы, участвовавший в Синоде, рассказывал о своих впечатлениях. Он сказал нам: «Вы понимаете, Войтыла сказал, что в Польше нет условий для катехизации». Мы сказали: «Вы шутите? Ну как это в Польше их нет?»
И вот, пришел 1978 год – год трех Пап. Умирает Папа Павел VI, избран Папа Иоанн Павел I. Через 33 дня он умирает. Избран кардинал Войтыла. И у нас было такое свидетельство – в первые дни люди приходили в семинарию и спрашивали: «Действительно ли это так? Действительно ли это правда?» Потому что это была огромная радость, и люди не могли поверить в то, что кто-то из социалистической страны избран Папой, стал во главе Католической Церкви. Как на это отреагирует политическое руководство?
Потом его первое выступление, его импровизация: «Не бойтесь, откройте двери Христу», первая энциклика – «Искупитель человека», которая вышла очень быстро. Папа четко и ясно сказал: «Человек – это путь Церкви». По сути, человек являлся центром всего служения Иоанна Павла II.
Я могу засвидетельствовать, что люди в Литве стояли на коленях перед телевизором во время трансляции его интронизации, а особенно – во время его первого визита в Польшу. Просто стояли на коленях и таким образом участвовали в Святой Мессе.
Я помню, как в 1986 году на Мальте была встреча Секретарей Епископских Конференций Европы. Секретарь Литовской Конференции Епископов поехал туда и взял меня с собой. На обратном пути мы были в Риме. Тогда я в первый раз увидел Папу. Он был, словно магнит, притягивающий всех к себе. Меня подвели к нему, представили. Он меня благословил. Ничего больше не сказал. Только одно: «Я тебя благословляю!»
Потом был 1989 год. Я стал епископом. Как меня назначили? Наверное, я бы долго-долго думал, принять ли это назначение. Но тогда было ясно, что в Белоруссии нужен епископ. Поэтому я согласился. Потому что все ждали, когда же в России и Белоруссии восстановится Церковь. Меня вызвали в Ватикан, и было принято решение, что моя епископская хиротония состоится в базилике Святого Петра. Конечно, я должен был пройти по всем конгрегациям, познакомиться, посмотреть, чем они занимаются. Я тогда итальянский плохо знал, почти ничего не понимал, поэтому был с переводчиком. А затем состоялась встреча с Папой. Конечно, он очень интересовался положением Католической Церкви, и вообще, веры в России – тогда ещё был Советский Союз, больше всего упор был сделан на Белоруссию. Папа интересовался, сколько приходов, сколько священников, как далеко Гродно от Минска, что в Минске? Тогда богослужения в основном шли по-польски, только кое-кто из священников пытался служить по-белорусски. И я услышал от Папы такие слова: «У нас должна быть Белорусская Католическая Церковь. Церковь здесь имеет право на существование, и она должна быть Белорусской Католической Церковью». Тогда же я упомянул, что скоро моя хиротония, а перед этим нужно пройти духовные упражнения. Далее был ещё такой момент: я находился в Государственном Секретариате Ватикана, а Папа возвращался из какого-то паломничества, и меня пригласили его встречать. Папа проходит рядом со мной и спрашивает: «А духовные упражнения были?» Я очень хорошо это помню.
Потом – хиротония 20 октября 1989 года. И я не знаю, было ли раньше такое в истории: часть проповеди Папа сказал по-белорусски, просто прямо обращаясь ко мне. Когда мы на память о хиротонии фотографировались со Святейшим Отцом, у меня, наверное, было очень перепуганное лицо. Он посмотрел на меня, взял меня за руки – я до сих пор помню эти сильные руки – и сказал: «Не бойся – я за тебя молюсь». Эти слова меня всегда поддерживали и поддерживают сегодня.
Он радовался успехам в Белоруссии – радовался, что начала работать семинария, радовался, что открывались новые храмы. Надо сказать, что за неполные два года мне удалось открыть 97 храмов и основать семинарию в Гродно.
Ну, а в 1991 году пришло время ехать в Москву. Конечно, ситуация здесь была совершенно другая. Когда я встретился с Папой во время его визита в Польшу, он очень хотел знать о конкретной ситуации вплоть до мельчайших подробностей. И позже всякий раз, когда я встречался со Святейшим Отцом – а это было почти всегда во время визитов в Рим, – он спрашивал, какова ситуация, и подчеркивал, что «в России должна быть Российская Католическая Церковь». Он очень чётко чувствовал эту грань. В Японии – Японская Церковь, в Белоруссии – Белорусская, на Украине – Украинская, в России – Российская. Чувствовалось пастырское стремление Папы дойти до каждого человека.
Я всегда очень хотел учиться в Риме, просто мечтал поехать туда учиться. Но ничего из этого, к сожалению, не получилось. Степени лиценциата и доктора богословия я получил в Каунасе, но главное – это то, что определило тему моей работы… Один из священников в Белоруссии подарил мне книгу кардинала Кароля Войтылы «В духе обновления», о Втором Ватиканском Соборе. Прочитав её, я полностью окунулся в эту тематику, Второй Ватиканский Собор стал для меня чем-то очень важным и близким.
Мы знаем Папу как богослова, знаем его как высокого ценителя искусства, но, конечно же, на первом месте для меня – Папа как Пастырь Вселенской Церкви. Всегда и везде он спрашивал, как идут пастырские дела, каковы структуры, как ведётся катехизация и т.п. Конечно, в первую очередь он был Папой. Он был человеком, который понимал, что здесь, в России, как и в Белоруссии, и на Украине, и на всем бывшем советском пространстве, не удастся сразу достигнуть больших успехов в пастырстве и в деятельности Церкви.
Я приведу простой пример. В начале 1990-х годов нам было понятно, что быстро перевести на русских язык «Римский Миссал» и «Требник» и утвердить переводы в Ватикане просто невозможно. Я предложил пойти другим путем: пусть Конгрегация богослужения и таинств утвердит только формулы таинств. Это самое главное – остальное можно доработать потом. Было очень непросто разговаривать с руководством этой Конгрегации. Монсеньоры в Ватикане не очень-то торопились, а нам уже нужно было совершать таинства в России. Поэтому я вынужден был обратиться выше – к Папе, – и тогда эта проблема была быстро решена. Иоанн Павел II был воистину великим Пастырем. Но он был и мудрым экуменистом, искренне желая благополучия и успехов Русской Православной Церкви. Папа понимал, что в России это Церковь большинства, что на ней лежит основная ответственность за духовное возрождение страны. Святейший Отец радовался её успехам и печалился, когда были неудачи.
Конечно, мы все помним, как в 2004 году Казанская икона Божией Матери была передана в дар Русской Православной Церкви. Мы знаем, что католические епархии, образованные в России, не были названы по имени городов, где находятся кафедры епископов, а получили названия в честь святых: здесь, в Москве – Архиепархия Божией Матери, в Саратове – епархия св. Климента, в Новосибирске – Преображения Господня, в Иркутске – св. Иосифа. Иоанн Павел II сделал это из уважения к Русской Православной Церкви.
Несомненно, очень важны в российском контексте его экуменические энциклики и послания, особенно энциклика «Ut unum sint». Это краеугольный камень, огромнейший шаг в развитии экуменических отношений и диалога всех христиан всего мира – именно тогда, в этой энциклике, 12 лет тому назад, Папа предложил всем другим конфессиям вместе обсудить вопрос о служении преемника св. Петра всему христианскому миру.
Конечно, Папа был влюблен в Россию, любил её культуру и искусство. Мы знаем, сколько русских ансамблей и артистов выступало в Риме, и Святейший Отец этому очень радовался…
Меня всегда поражало его чувство юмора. Истории, ярко свидетельствующие об этом, собраны в книге «Цветочки Иоанна Павла II», выпущенной Издательством Францисканцев. В 2002 году мы совершили паломничество в Рим – Папа был уже серьёзно болен и принял нас очень-очень коротко. Мы сфотографировались. Заранее было известно, что мы встретимся, и один из московских художников сказал, что хочет передать Папе подарок. Это был портрет Иоанна Павла II, где он был изображен как старый, измученный человек! Картина была зачехлена, и когда мы её открыли на аудиенции, все замерли в ожидании реакции Папы. А он внимательно посмотрел на портрет и спокойно произнес по-латыни: «Nolite timere, Ego sum», то есть «Не бойтесь – это я!»
Уже будучи епископом в Москве, я продолжал играть в футбол. И вот во время одного из матчей порвал ахиллово сухожилие. Когда в Риме проходила презентация впервые изданного на русском языке «Катехизиса Католической Церкви», меня позвали к Папе, и я хотел вручить ему экземпляр этой книги. Я шёл и еле-еле волочил свою ногу, а Папа незадолго до этого сломал бедро. И когда я к нему подошёл, он сказал: «Я старше тебя, но не упал так сильно, как ты!»
Человек, который занимал столь высокий пост, до конца оставался человеком и служителем людям и Церкви. Последний раз мы виделись 8 марта 2005 года. И когда я вошёл в палату, первое, что он сказал: «Что слышно в Москве?»
Я думаю, что сегодня, когда Папа – уже в доме Небесного Отца, он видит это наше собрание, видит воочию, что происходит в Москве.
Митрополит Минско-Могилевский Тадеуш Кондрусевич
Текст выступления предоставлен Игорем Барановым
Фото: Артуро Мари
