Автор: В последнее время много споров было вокруг известной мысли Григория Померанца: «Дьявол начинается с пены на губах ангела, вступившего в бой за святое правое дело. Все превращается в прах – и люди, и системы. Но вечен дух ненависти в борьбе за правое дело. И благодаря ему, зло на Земле не имеет конца. С тех пор, как я это понял, считаю, что стиль полемики важнее предмета полемики». Иные поняли её как готовность пренебречь предметом полемики и, следовательно, истиной. Я же уверен, что это понимание ошибочно и Померанец прав. Вчитаемся в его мысль, проследим её логику. Как только на губах ангела, бьющегося за правое дело, появляется пена – символ ненависти; как только в борьбе за правое дело появляется дух ненависти – зло возрождается в борющемся за правое дело ангеле. Стиль полемики важнее предмета полемики, по мысли Померанца, не потому, что предмет полемики не важен; но потому, что дурной стиль, неправильный способ вести полемику и бороться за правое дело способен исказить предмет полемики и цель борьбы, превратить его в противоположность. Чтобы найти этому примеры, достаточно вспомнить нашу собственную историю хотя бы последних ста лет.
Вообще, чем дальше, тем больше я убеждён: нужно не бороться со злом, а делать добро. Эта позиция вовсе не означает непротивления злу насилием; не означает она и ненасильственного непротивления злу. Безусловно, злу нужно противостоять. Если нужно – силой, как Генерал из «Трёх разговоров» Вл. Соловьёва, как советские и британские войска во Второй мировой. Подчас гораздо эффективней силы бывает ненасилие – как это описал в «Актовой речи» Иосиф Бродский на примере собственного тюремного опыта; как веками доказывают христианские мученики. Бродский комментирует слова из Нагорной проповеди о правой щеке, отсуженной рубашке и вынужденном поприще: «Смысл этих строк отнюдь не пассивный, ибо из них следует, что можно обессмыслить зло чрезмерностью: из них следует, что зло бессмысленно, когда его запросы оказываются ничтожными по сравнению с вашей уступчивостью, обесценивающей ущерб. Это ставит жертву в весьма активную позицию, в положение духовного агрессора. Возможная здесь победа – не моральная, а экзистенциальная». Это, конечно, не восхваление агрессии, даже духовной. Уступчивость, обесценивающая ущерб, переводит предмет пререканий в иную плоскость, где ущерб действительно не имеет того значения, которое ему придаёт – на которое надеется! – противник; совсем другие вещи оказываются принципиально важными для существования – достоинство, а не пайка или карцер, именно поэтому Бродский говорит об экзистенциальной победе.
Но противостатьзлу – означает, что сначала зло восстаёт на нас или на тех, кого мы пытаемся защитить, а мы лишь реагируем. Как реагирует на резню соловьёвский Генерал, как отвечает на издевательское «соцсоревнование» узнаваемый в авторе анонимный заключённый из эссе Бродского, как реагировали союзники на гитлеровскую агрессию. Однако любая борьба затягивает, азарт противостояния захлёстывает… И здесь, думаю, нужно видеть те опасности, что нас подстерегают, а их сразу несколько, хоть они и тесно связаны друг с другом, вытекают одна из другой.
Во-первых, повестку дня диктует зло. Мы лишь послушно следуем за ним – да-да, именно послушно, если не способны предложить собственной конструктивной цели. Со временем с «профессиональными борцами со злом» часто случаются аберрации, борьба представляется им важнее положительного делания. Вот реальная история: некоего профессионала рекомендуют как крупного специалиста в вопросах, способствующих деланию; он оказывается активнейшим борцом за мораль и нравственность, против безусловно дурных извращений, борцом прямо-таки международного уровня, увешанным множеством звучных должностей; к нему обращаются за консультацией по поводу нового и интересного дела в родной стране – и даже не получают ответа; борьба с заграничным злом для него окончательно затмила реальные дела у себя дома.
Во-вторых, давно подмечено, что давние противники становятся похожи друг на друга. В случае ради борьбы это превращение становится практически неизбежным, его хорошо описал о. Александр Шмеман: «Пафос нашей эпохи – борьба со злом – при полном отсутствии идеи или видения того добра, во имя которого борьба эта ведется. Борьба, таким образом, становится самоцелью. А борьба как самоцель неизбежно сама становится злом. Мир полон злых борцов со злом. И какая же это дьявольская карикатура!»
В-третьих, самозабвенная борьба со злом может в итоге всё глубже затягивать нас в воронку ненависти. Я могу только со стыдом и сокрушением повторить вслед за Андреем Десницким: «я припоминаю, как и сам нередко несдержанными словами подпитывал ту вражду, которая обернулась нынче кровью. Мне казалось, я высмеиваю то, что достойно смеха, обличаю то, что глупо и несуразно, я думал, что говорю умно и смешно. А теперь жалею, что тогда не промолчал и лишний раз расчесал чью-то застарелую рану».
В-четвёртых, борьба со злом очень сильно провоцирует в нас ощущение собственной праведности, вредит смирению, видению собственных несовершенств и грехов, собственного зла.
Человек, более мудрый и опытный, наверняка продолжит этот список.
Что же делать? Добро. Ещё и потому, что нравственное зло не имеет собственной сущностной, онтологической основы в порядке бытия. Риск зла, греха – это неизбежная плата за свободу, а только в свободе возможна любовь; но риск этот – только лишь возможность; она реализуется, но не с неизбежностью. Поэтому добрые дела, милосердие и творчество не только увеличивают процент добра в этом мире, но и лишают зло его основы, буквально выбивают почву у него из-под ног.
Хорошо; но всё это красивые слова. Размышляя долго на тему борьбы со злом и её опасностей, я вывел для себя два правила, которым сам далеко не всегда следую, так что любой упрёк в их нарушении готов принять. Первое: если хочется резко возразить, обидно ответить, «кипит разум возмущённый» – сделать паузу, а в идеале – прочесть хотя бы коротенькую молитву, Ave Maria или Gloria Patri… Очень, знаете ли, отрезвляет – если, конечно, получается (а получается далеко не всегда). Второе: как только хочется побороться со злом, спросить себя, какое добро от этого произойдёт? (Защита слабого или гонимого за добро, безусловно, считается; а вот само по себе преследование зла, с азартом и улюлюканьем – не-а, не прокатывает.) Если прямого и очевидного добра от борьбы со злом не предвидится, думаю, стоит воздержаться.
Закончу мыслью святого Хосемарии Эскривы, которая мне вспоминается всё чаще: «Не жалуйся, а вместо этого работай, чтобы заглушить зло изобилием добра». Pax Christi!
