“Настоящий христианин и добрый пастырь”: памяти о. Генриха Богушевского, SDB

23 февраля 2019 года на 73-м году жизни отошел к Господу священник Генрих Богушевский, SDB. Вспоминаем о нём в рамках цикла «Церковь с человеческим лицом» и делимся искренними свидетельствами об этом пастыре, которые удалось собрать Ольге Хруль.

Отец Генрих Богушевский родился 27 июля 1946 г. в городе Слупск в Поморском воеводстве на севере Польши в семье Францишека и Хелены Богушевских, став старшим из пяти детей. По окончании средней школы поступил в салезианский новициат в Червиньске-над-Вислой и 2 августа 1963 года принес первые обеты. По завершении философского и богословского образования 26 июля 1970 г. принес вечные обеты и 19 июня 1973 г. был рукоположен в сан священника. В 1973-1977 гг. служил викарием прихода в Щецине, затем изучал пастырское богословие в Люблинском католическом университете (1977-1979). В 1978-79 гг. служил референтом по пастырству молодежи и катехизации в Лодзи, затем исполнял служение эконома в салезианских общинах Ольштына (1979-1982) и Плоцка (1982-1988). Всё это время одновременно служил приходским викарием, занимался катехизацией и воспитанием министрантов. В 1988-1990 гг. – настоятель прихода в Червиньске-над-Вислой и духовный отец Вышогрудского деканата. С июня 1990 по 1997 г. – настоятель в деревне Боруны и декан Ошмянского р-на Гродненской области (Беларусь).

В 1997-2000 году руководил салезианским домом формации в Санкт-Петербурге. В 2000-2006 гг. – инспектор (провинциал) восточного округа Салезианской испектории. В 2006-2007 гг. служил викарием прихода Тайной Вечери в Ростове-на-Дону. В 2007-2012 гг. – директор салезианской общины в Гатчине. В 2012-2017 гг. – директор салезианской общины в Москве. С 24 мая 2017 г. оказывал помощь в пастырской работе салезианской общине в Москве.

Справка подготовлена Информационной службой Архиепархии Божией Матери в Москве

*   *   *

Отец Дариуш Гойко, директор салезианской общины:

Отец Генрих Богушевский как настоятель общины салезианцев последние годы работал, жил и служил с нами. Сначала я хотел бы поблагодарить Бога за призвание отца Генриха, за то, что отец принял это призвание: 55 лет был монахом и 45 лет – священником. Поблагодарить за его веру, смирение, открытость сердца каждому человеку, за его доброту, за его любовь к молодёжи и за свидетельства о жизни.

Я не боюсь сказать, что для меня отец Генрих – святой монах, священник и собрат нашей общины. Он жил так, чтобы быть готовым к смерти. О том, где и как он работал, отец Генрих написал сам и оставил на своём рабочем столе в компьютере. Он объяснил это так: “Зачем другим сочинять какие-то глупости о моей жизни”… Из автобиографии отца Генриха мы знаем, что он 28 лет работал на Востоке: в Беларуси, Санкт-Петербурге, Ростове-на-Дону, Гатчине и Москве. Я благодарю всех, кто помогал отцу Генриху в его призвании и – в последние годы – в его болезни.

15 человек из нашего прихода отправились в Польшу на его похороны. В погребальной Мессе под предстоятельством епископа Тадеуша Пикуса участвовали 117 священников и множество мирян. Приехали  прихожане из тех мест, где он работал, чтобы проститься с ним и помолиться за него. Благодарю нашего архиепископа Павла за его предстоятельство в этой поминальной Мессе в Москве, за проповедь; всем священникам и монахиням, участвующим в этой Мессе; и всем вам, прихожане, за ваши молитвы за отца Генриха. Благослови вас Бог!

Свидетельство на поминальной Мессе 02.03.2019

Отец Владимир Кабак, настоятель Кафедрального собора:

На заупокойной Мессе правая сторона со стороны алтаря всего храма была занята священнослужителями, понадобились ещё стулья, потому что не хватало места для тех, кто приехал на похороны. Было много прихожан и представителей из разных городов, где отец Генрих работал, были священники из Беларуси, Польши, России.

Отец Генрих в течении шести лет руководил Восточным округом, был нашим провинциалом (как мы говорим – инспектором). Многие собратья его знали лично, общались с ним; потому что как инспектор он обязан был с каждым собратом разговаривать. Прощание с отцом Генрихом стало хорошим моментом нашей братской солидарности. Выступающие говорили о разных эпизодах из жизни отца Генриха, и один из них мне запомнился особенно. В одном из приходов (если я не ошибаюсь, это было в Плоцке) в конце 70-х годов было Первое Причастие, а тогда было принято дарить детям часы. И вот дети, которые получили часы, после  обряда стояли такие радостные возле храма, ожидали, наверное, своих родных, близких… Но один мальчик печально стоял в сторонке. Отец Генрих подошёл к нему и спросил: “Что случилось?” Оказалось, что этот мальчик не получил в подарок часы. И отец Генрих снял с руки свои и подарил ему.

Я иногда называл его по имени-отчеству: Генрих Францевич. Так к нему обратился однажды один российский чиновник, и мы по этому поводу подшучивали. А он очень любил, когда к нему обращались “Генрих Францевич”. Ему казалось, что так он ближе к российской культуре, ведь в Польше нет отчества.

“Генрих Францевич, когда вернёшься в Москву?” – спрашивал я. А он отвечал: “Володя! Я вернусь и отработаю всё, что пропустил”. Потому что понимал, что в течении всех этих месяцев, когда его не было, в приходе не хватало священника, было сложно. Вот теперь, дорогой отец Генрих, отрабатывай – своими молитвами и своим ходатайством о нас. Даруй ему, Господи, вечный покой!

Свидетельство на поминальной Мессе 02.03.2019

Отец Августин Дзендзель:

Во время болезни отец Генрих подготовил комнату к своему уходу. Он сам написал хронологию своей жизни, выбрал фотографию, которую просил поместить у гроба на отпевании.

Он умер в больнице Соколове-Подляским, небольшом городе в Польше недалеко от границы с Белоруссией и недалеко от родных мест, где жили его мама и братья. Когда он поехал на лечение, то застал маму ещё живой. А когда мама умерла, то отец Генрих стал жить с салезианцами, получив хорошую братскую опеку.

Он подготовился к своему уходу тоже и духовно – через таинства. Он явился для нас примером человека, который сознательно, без страха готовится к смерти. Он очень хотел, чтобы всё было подготовлено, как надлежит христианину. Сама заупокойная Месса была в храме святого Иоанна Боско, в ней участвовало 117 священников, а предстоял на Мессе ординарий Дрогичинской епархии епископ Тадеуш Пикус, который в 1990-е годы служил в России и который совершил первую Мессу на ступенях невозвращенного тогда ещё храма Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии 8 декабря 1990 года…

Отец Генрих в первый раз приехал в Советский Союз ещё в 1979 году, как только появилась возможность, и несколько раз приезжал сроком на три месяца – это максимальный срок, который был возможен. Потом уезжал и возвращался на три месяца вновь. А уже в годы перестройки, когда ситуация улучшилась, он был назначен настоятелем в Белоруссии в Борунах, окормляя верующих и в соседних приходах. В Борунах был санктуарий Девы Марии, туда приходило много паломников, которых отец Генрих радостно принимал, исповедовал и служил для них Мессы.

В 1997-2000 годах о. Генрих Богушевский был директором дома салезианских семинаристов, которые учились в семинарии “Мария – Царица Апостолов” в Санкт-Петербурге. Он был хорошим воспитателем и отцом для собратьев, особенно для семинаристов.

Позже о. Генрих был назначен на шестилетний период (2000-2006) начальником салезианского Восточного округа, в который входили салезианские общины Белоруссии, Грузии, Литвы, России и Украины, объединявшие более 100 собратьев. Он служил на этом посту с большой самоотдачей, отдавая все силы возрождению Церкви в этих странах.

В 2006-2007 годах он занимался пастырской работой в Ростове-на-Дону, а затем, в 2007–2012 годах, руководил салезианской общиной в Гатчине, возглавляя также полиграфическую школу и местный приход. В последующие годы (2012-2017) о. Генрих служил в Москве директором салезианской общины. Он ревностно исполнял свои пастырские обязанности. В последние два года, ослабленный болезнями, он продолжал помогать в меру своих сил.

Отец Генрих был всегда открыт к общению, как настоящий пастырь, он никогда не проходил мимо нужды человека. Это был священник апостольского рвения…

В последние несколько месяцев своей жизни он находился в Польше на лечении, иногда жил в доме своей матери. Когда его мама умерла, о. Генрих переехал в салезианский дом в Соколуве-Подляском. Он скончался в больнице этого города 23 февраля 2019 года в возрасте 73 лет, на 56-м году монашеской жизни и 46-м году священнического служения. Вечный мир даруй ему, Господи, и да сияет ему свет вечный во веки веков. Аминь!

Нам очень не хватает отца Генриха, и поэтому нам, дорогие, нужно усердно молиться о призваниях к священству и монашеству.

16.03.2019, чаепитие-воспоминание с прихожанами Кафедрального собора в Москве

Ирина Весельская, прихожанка Кафедрального собора:

Я переехала в Москву из Санкт-Петербурга в 2014 году, и отец Генрих стал первым священником, которого я встретила у храма. Он со мной доброжелательно поговорил, мы познакомились. Однажды во время Мессы ещё перед причастием мне стало плохо, вызвали скорую, меня туда посадили, и отец Генрих причастил меня прямо в машине скорой помощи и благословил. Всё закончилось благополучно, болезнь отступила.

Отец Генрих очень светлый человек, от него исходит какая-то особая теплота. Незаметно и тихо он всех нас оберегает.

16.03.2019, чаепитие-воспоминание с прихожанами Кафедрального собора в Москве

Наталья Гилёва, фотограф, прихожанка Кафедрального собора:

Отец Генрих был удивительно добрым и понимающим священником. В трудную минуту поддерживал, не проходил мимо, утешал. У него была потрясающе добрая, радостная улыбка. Когда я вошла в храм, чтобы участвовать в заупокойной Мессе в Польше, там уже стоял гроб и портрет отца Генриха. Я видела уже этот портрет, на нём он спокойный и серьёзный. Но когда я взглянула на него, я увидела, что он улыбается, радуется.

На протяжении всей Мессы и после было поразительное чувство его присутствия. Казалось, что он здесь, что я его вижу боковым зрением, и что он рад всех видеть. Месса была светлая, тёплая, добрая – такая, каким был отец Генрих.

17.03.2019

Ольга Георгиевна Денисова, прихожанка Кафедрального Собора:

Мне посчастливилось довольно тесно общаться с отцом Генрихом в течение нескольких последних лет его жизни: я помогала вести бухучёт и готовила некоторые документы в религиозной организации, в которой отец Генрих был первым административным лицом.

Общее впечатление: это был удивительно приветливый, доброжелательный, скромный, внимательный к другим людям и “тёплый” человек! Никакой чванливости, учитывая посты, которые он занимал за годы своего священства. До своего воцерковления я бы сказала: “Это был истинный интеллигент!”, а сейчас говорю: “Настоящий христианин и добрый пастырь!”

Вот пара случаев.

Три-четыре года тому назад наша прихожанка Наталья Кандудина организовала молитву Розария по Скайпу. В неё включились и московские католики, и православные (храм “Космы и Дамиана в Шубине” в Москве), и несколько человек из разных городов Польши и Беларуси. И вот как-то раз летним утром, сидя в своей машине около нашего храма, я готовилась к “сеансу” молитвы (у нас установлены часы наших молитвенных встреч по Скайпу). Мимо проходит отец Генрих, здоровается, интересуется, почему я сижу с iPad-ом в руках и не выхожу из машины? Объясняю. Он охотно присоединяется, читает по-польски один десяток Розария и, благословив всех, уходит. Вот была радость для всех молящихся (а в тот день присоединилось человек шесть, в т.ч. двое из Польши).

Года два тому назад  с мягкой обеспокоенностью отец сообщает мне, что ему, как и всем иностранцам, пребывающим в России, нужно продлевать временную регистрацию, а госструктуры и порядки изменились и не понятно, где и как это нужно делать.

Я выяснила. Оказалось, что на тот “счастливый” момент в Федеральной Миграционной службе (ФМС) объединили все районные отделения в одно, электронной записи не существовало, и нужно было в живой очереди сначала получить талон на определённый день (но без определенного часа), а потом явиться в назначенный день и, отстояв очередь, представить необходимые документы чиновнику ФМС.

Народу тьма (в основном, из бывших республик СССР); люди занимают очередь с ночи, чтобы иметь шанс попасть в ограниченное число обслуживаемых за день.

Что делать? Я говорю: “Отец, может, кого-нибудь из молодых министрантов попросим занять очередь и подежурить до утра?”

Отец Генрих: “Нет, это неудобно, я не могу обременять…”

Мы с мужем решаем поехать на машине в ФМС часам к четырём утра, занять очередь, а отцу предлагаем подъехать на метро часам к 8-9, к открытию учреждения. Но отец не соглашается: “Нет, я с вами к четырём”.  И так дважды. Очень стойко и очень смиренно, что ли…

В результате, регистрацию отцу продлили; дамы из ФМС были абсолютно покорены обаянием отца Генриха и уж не знали, чем бы ему ещё угодить; а мы с мужем получили от отца огромную польскую шоколадку и на мгновение вновь почувствовали себя детьми.

И напоследок. Наши прихожане, думаю, замечали, как любил отец Генрих, когда он сам не служил Мессу, пройти по правому боковому нефу храма, с доброй улыбкой посмотреть на молящихся, потрепать по щеке пробегающего малыша. И до сих пор, когда во время вечерней Мессы я вижу боковым зрением проходящего мимо священника, мне кажется, что это отец Генрих.

Ирина Казимировна Войно, врач-офтальмолог, прихожанка Кафедрального собора:

C отцом Генрихом я более глубоко познакомилась весной 2016 года. Дело в том, что я и раньше знала отца Генриха как замечательного, доброго, светлого, очень тёплого священника и неоднократно у него исповедовалась, но именно с весны 2016 года я как бы стала его личным глазным доктором и завязались, можно сказать, наши тёплые, дружеские отношения.

Я в то время работала в поликлинике Управления Делами Президента и не могла принять в большом количестве всех, кто нуждался в моей врачебной помощи. И с разрешения и благословения отца Иосифа Заневского, в то время настоятеля Кафедрального Собора,  я провела три бесплатных субботних приёма, в один из которых пришёл ко мне отец Генрих. Я назначила ему лечение, и как-то летом при встрече мы тепло общались. Я помню, в День семьи в мае приехали гости из Польши, с одним из гостей отец прогуливался по территории храма. Встретив меня, он улыбнулся и сказал с тонким юмором: “А вот и наш костельный и кремлёвский доктор”. И мы вместе посмеялись.

К сожалению, к осени 2016 года он уехал в Польшу, где ему был поставлен тяжёлый диагноз, по возвращении я вновь консультировала его по поводу лечения, и отец Генрих всегда был бесконечно благодарен.

Весной 2017 года я повезла отца Генриха на консультацию в глазную клинику микрохирургии глаза Святослава Фёдорова. Мне было бесконечно приятно то, что он сидел в моей машине, я заехала за ним на территорию храма и, когда мы тронулись в путь, начали молиться, молиться о врачах, которые будут сегодня смотреть отца Генриха, которые будут ему помогать.

Отец Генрих ничем не выдавал, что у него уже есть проявления отдышки, он вёл себя, как обычно, всегда с юмором, с бесконечной добротой. Мы разговаривали с ним на разные темы, и я не могла с ним наговориться: это был такой источник, из которого хотелось просто пить, насыщаться его общением. Мы заехали к моему отцу, зашли на полчаса, посидели с ним, поговорили и отправились на консультацию к профессору.

Мы провели там очень много времени, но отец Генрих не показал никак, что ему тяжело. Обследование проходило достаточно долго, но отцу всё очень нравилось. Он всё удивлялся: как же здесь всё здорово организовано! Потому что в клинике идёт как бы такая поточная система: в одном кабинете проверяют одно, в другом – другое, нет дверей между кабинетами. Их отсутствие отцу Генриху бесконечно нравилось, он этим просто восхищался.

Оказалось, что одна из санитарок – католичка и с внучкой ходит в храм. Она была настолько счастлива, что он священник из нашего прихода. Во вторую поездку в глазную клинику меня поразило смирение отца.

Меня всегда удивляло то, насколько он любит Россию, как он любит Москву, русских людей, москвичей. С улыбкой он рассказывал о том, что в Польше его называли “русофилом”.

Однажды весной 2018 года он мне позвонил и начал говорить тихим, глухим голосом… Я поняла, что ему очень плохо. Он говорил слова благодарности, и добавил, что хочет успеть позвонить всем, с кем встречался, чтобы выразить свою благодарность. Но это был не последний срок. Отец вернулся и осенью 2018 года он привозил на приём отца Августина, поскольку очень трепетно относился к своему собрату. Всегда был в курсе, какие очки были нужны отцу Августину.

Он привозил шоколадки из Польши моему папе, который дежурит в храме – они ровесники. Папа – обычный прихожанин, но отец Генрих непременно здоровался с ним за руку и находил много добрых слов для него. Необыкновенное смирение и  уважение к самым обычным, простым прихожанам. Если я стояла в очереди в ризницу заказать Мессу и отец меня видел, то он всем говорил: “О! Это мой доктор…” Мне всегда было очень приятно глубокое уважение, с которым он ко мне относился.

Пару раз он видел моего внука, и они вместе развешивали приходские объявления на доске.

Тяжёлая утрата отца Генриха… Я до сих пор вижу его проходящим по кафедральному собору, вижу, как он идёт, как сидит в ризнице, как записывает cлужбы. Бесконечно добрый был человек, с юмором, тёплый,  настоящий священник, настоящий пастырь. Действительно, не имея никаких домов, сокровищ, машин, имел огромное сокровище – сердце! Глядя на фотографии поминальной службы в нашем храме, я видела, сколько людей искренне плакали, скорбели и сочуствовали уходу такого священника.

Все эти годы были годами тесного общения. В один из последних Крестных ходов вокруг храма мы увидели отца в окне, он уже не мог идти вместе со всеми – он только помахал нам рукой из окна. Немногие в храме знали, что он настолько плох. Он никогда не жаловался на свою немощь и был благодарен всем врачам, которые им занимались.

Cветлая ему память, да сияет ему свет вечный, да покоится в мире. Аминь.

Н.Н. Гриш:

В первый день зимы семь лет назад родилась во Христе Антонина Иоанна Павла.

Мы не планировали крестить ее так рано, потому что все-таки зима, а живем мы довольно-таки далеко от храма и “безлошадные”. Но наши чудесные белые сестры придерживались иного мнения по этому вопросу. В их восприятии это было полным безобразием, что ребенку уже больше месяца, а он до сих пор не крещен. Так что в срочном порядке организовали нам доставку в храм на своей машине. Вот так все и сложилось.

И в связи с этим хочется вспомнить о человеке, который уже не встретил нынешнего Рождества – об отце Генрихе Богушевском. Он покинул нас прошлой зимой, но я всегда буду помнить о нем.

Вообще крестить должен был отец Аркадий, наш семейный священник, как мы иногда в шутку его называли – он принимал мою первую исповедь, впервые причащал нас обоих, потом венчал, логично было, что он же и совершит таинство крещения нашего первенца… Но он забыл, что у него запланирована поездка по делам, которую никак нельзя отменить.

Дата крещения уже назначена. Что делать? Других священников не нашлось. Нас в итоге отправили креститься в крипту, на Мессу Живого Розария (как раз была первая суббота месяца). И мы в буквальном смысле упали отцу Генриху на голову.

Как вы, наверное, знаете, ежемесячная встреча Живого Розария – это достаточно размеренное и медитативное мероприятие с чётким регламентом. Можно представить разрыв шаблона и шок у священника, когда вдруг без предупреждения к алтарю часовни притащили и зажгли Пасхал, вынесли стол с тазом и кувшином и поставили перед фактом, что прямо сейчас будет крещение младенца – получите, отец, и распишитесь.

Крестная дочери рассказала, что отец Генрих был пришиблен не фактом нарушения планов и распорядка, а тем, что проповедь на другую тему приготовил. Ну, в самом деле, не годится на крещение младенца проповедь про мировой экономический кризис. По его выражению, у младенца кризис бывает исключительно тогда, когда его вовремя не накормят молоком.

Меня тронул факт переживания не на тему, что сшибли с пьедестала, а о том, что не получится выполнить такое важное дело на все 100% – он не знал русский язык настолько хорошо, чтобы с разгону и без подготовки сказать хорошую проповедь на любую тему. Но к Тоне он отнесся с нежностью и трепетом. Все удивлялся, насколько она спокойно себя вела – проспала почти всю Мессу. И есть против обыкновения больше пяти часов не просила, что меня очень удивило. Как будто насытилась сполна духовными дарами.

Отец Генрих рассказал, как однажды одновременно крестил сразу 80 младенцев, и у него в церкви был концерт сводного хора. Потом всегда звал дитя ангелочком. И первую свою исповедь у него я тоже не забуду. У меня случилось осознание своей греховности, и я отправилась исповедоваться через 5 дней после прошлого раза. Сначала он удивился вроде бы, как мне показалось, что такое можно придумать за такой короткий срок, а потом призвал задуматься, насколько Бог меня любит, если даровал такую острую память и чувствительную совесть.

Общаться с ним на тему моих неблаговидных поступков я и глаза в глаза не боялась. А так я могу отнюдь не со всеми. Иногда и в конфессионал-то идти страшно, и я предпочитаю до последнего момента не догадываться, кто сидит внутри.

Мне будет не хватать отца Генриха. Но в свете Рождества хочется задуматься не столько о том, что мы делаем, сколько о том, как именно. Отец Генрих, пусть и без заранее подготовленной проповеди, крестил Тоню с большой любовью. Не думаю, что лучше было бы, если бы те, кто отказался во время судорожных наших поисков, сделали бы это впопыхах.

Важно, с каким сердцем мы что-то делаем. И если с добрым сердцем, все совершается так, как и должно. Хотелось бы, чтобы отец Аркадий никуда не уезжал, но считаю, что вышло ничуть не хуже. Может, даже и лучше, потому что запомнилось на всю жизнь.

Роман Ляндебурский:

Очень много сказано об улыбке о Генриха, о его теплоте. Даже на похоронах почти каждый из его собратьев об этом говорил. И это действительно так. Мне как министранту посчастливилось много раз, до и после Мессы, общаться с о. Генрихом. Уже заходя в ризницу и видя его, дежурящим или готовящим Святую Мессу, я чувствовал, как настроение поднимается.

Конечно, чаще это бывали разговоры, связанные непосредственно со службой, но… Как-то, я готовил кадило и “тренировал” “взмахи” для каждения алтаря при вознесении Даров, и он, проходя мимо, спрашивает: “Хочешь покажу самый удобный способ?” Естественно, возражений с моей стороны не последовало. Он с улыбкой берет и демонстрирует, при этом разъясняя, почему именно так удобно. Кто-то скажет, что в этом нет ничего особенного, что он и должен был показать, но то, как он это сделал, не как “старший по званию”, а как старший друг, было очень приятно. Теперь я всем новым министрантам показываю этот способ и говорю, что меня ему научил о. Генрих.

В 2007 году я в одно из воскресений оказался в Ростове-на-Дону и на Мессе увидел у алтаря знакомого священника, которого несколько раз до этого видел у нас в Москве. Ещё переспросил у брата, это не о. Генрих ли? По окончании той службы отец объявил, что это была его заключительная Месса в Ростове, и он готов после службы пообщаться со всеми прихожанами, кто того пожелает. Мы с братом тогда тоже хотели к нему подойти, но решили, что в этот день ростовчанам пообщаться с ним будет нужнее. И вот, спустя несколько лет, когда он уже был в Москве, после одной из служб я ему рассказал о том случае, и он улыбнулся, но как будто даже расстроился, что мы тогда с ним не поговорили, и что он был бы очень рад, если бы мы тогда подошли.

Он очень ценил и уважал своих собратьев по священству и Ордену. У нас, в Кафедральном соборе, есть хорошая традиция – встречать Новый год Святой Мессой в полночь, и вот, после одной из таких служб, наверное, в 2013 или 2014 году, мы с министрантами решили не уезжать сразу домой, а посидеть и попить чай, у нас и пирог для этого был. Все быстро подготовили и зовём священников, а о. Генрих говорит, что с огромным удовольствием посидел бы с нами, но о. Августин уже подустал, и он не может его оставить, а проведет его домой отдыхать. На наши просьбы посидеть хоть 10 минут отвечает, что мы в другой раз вместе попьем чай. Конечно, мы все понимали, тем радостнее всем было, когда минут через 5 заходят о. Генрих и о. Августин, который говорит, что он хоть и устал, но о. Генрих сумел убедить его разделить с нами радость праздника. А о. Генрих при этом заговорщицки улыбается.

Как-то на День семьи мы стояли в небольшой компании, в которой был и о. Генрих, о чем-то шутили, и вдруг рядом оказался ещё и о. Аркадий. Отец Генрих с предельно серьезным выражением лица произносит: “Вы знаете, я не люблю детей…” Все замерли, и тут появляется улыбка и продолжение: “Я не люблю детей так, как их любит о. Аркадий”. А в 2018-м, хотя он уже был серьезно болен, отец очень хотел сходить на один из матчей Чемпионата мира, но ещё больше желал, чтобы этот праздник посетил его врач из Польши. Он говорил, что если у меня получится взять ему, а лучше его врачу, билет на матч Польша-Сенегал, он будет счастлив. У меня на этот матч никак ничего не складывалось, но в один из дней я захожу в ризницу, и о. Матеуш мне сообщает, что они с о. Генрихом идут на этот матч, а чуть позже и сам о. Генрих с гордостью демонстрирует мне свой фан-айди. Наверное, я никогда в жизни не был так рад за человека, взявшего билет на футбол. После матча, пусть и проигранного, он с восторгом рассказывал, как все здорово там было. А когда я вернулся из Волгограда с заключительного для сборной Польши матча на этом ЧМ и рассказал о реакции польских болельщиков на вылет сборной Германии, когда они с удовольствием, на мотив Битловской “Yellow submarine” распевали: «Deutschland – Deutschland, Auf Wiedersehen», он над этим смеялся от души.

Я пишу это и у меня на глаза наворачиваются слезы, но при этом губы расплываются в улыбке. Мы тебя по-прежнему любим, дорогой о. Генрих.

Материал подготовлен Ольгой Хруль

Основное фото: Ольга Хруль