Автор: Наверное, каждому, кто только начинает свою церковную жизнь, знакомо это чувство: все вокруг словно преображается, ты видишь мир как будто через розовые очки. В тебе преобладает уверенность, что раз уж ты просвещен Богом, то и все твои родственники и друзья, да и вообще все, кто с тобой даже едва знаком, вот все они уже на следующий день будут вместе с тобой ходить на службу, исповедоваться, причащаться и ездить в паломнические поездки. Но почему-то родственники начинают смотреть в твою сторону с опаской, держа за пазухой мысль: «а не в секте ли наше чадо?», друзья начинают все реже с тобой встречаться, а ты сам вдруг со временем ощущаешь внутри себя какую-то пустоту. Почти как пророк Илия, когда перебил всех жрецов Ваала и по идее должен был бы торжествовать – вот, я выполнил Божью миссию, возложенную на меня, я молодец! – а он почему-то загрустил и ушел от всех.
Итак, почему же так происходит? Оглядываясь назад, я не могу сказать, что у меня было какое-то сильное увлечение верой, потому что для меня вопрос существования Бога был решен еще с самого детства. Но в какой-то момент жизни мне захотелось смысла, а его я не видел нигде, кроме как в Церкви. Конечно, мусульманин, живущий в восточных странах, пошел бы в мечеть, буддист – в дацан. Но дело не в этом. На мой взгляд, лучше, когда человек тянется к любой вере, чем вообще живет как животное: «ешь, пей и веселись!». Дальше уже Господь приведет его к Истине, а его приход, например, в дацан – это уже шаг Ему навстречу. Но речь сейчас не об этом.
В то время, когда я знакомился с Церковью, началась агрессивная компания, связанная с панк-молебном, и вот именно тогда мне захотелось узнать: а собственно, на что они посягнули, что осквернили? Во что, а точнее, в Кого я верю? Я благодарен Богу, что мне встретились очень здравые авторы: Мень, Кураев, Осипов. Конечно, у каждого есть и свои прозрения, и свои ошибки, а, лучше сказать, теологумены, но они действительно живут Христом и рассказывают о Нем не книжным посконным языком, а так, что зажигаешься изнутри и хочешь идти за Ним. Я еще год назад не мог и представить, что могу за день «проглотить» десять лекций Осипова как настоящий блокбастер, а книги Кураева читать с не меньшим упоением, чем ту же беллетристику.
Но вести по-настоящему христианскую жизнь (исповедоваться, причащаться) я начал только спустя три года. Потому что я «долго запрягаю, но быстро бегу». Нужно было осмыслить все, что предлагает мне Церковь, принять это и полюбить. И о том, что не у всех сразу получается встроиться в церковный ритм, понять, для чего нужны посты, поклоны, молитвы – вот все это я быстро забыл, когда речь зашла о том, чтобы «воцерковить» ближних.
Я, наверное, в этом смысле совершил все классические ошибки неофита. Конечно, я не тащил никого на аркане за собой в храм, но слышал в свой адрес слова, наподобие: «У меня Бог в душе», «Я верю в Бога, а не в Церковь», «Я помню попа, который меня крестил, такая сволочь!». Я яростно, эмоционально говорил, что по «одному попу» нельзя судить всю Церковь, что и доктора бывают разными, но все эти аргументы больше убеждали меня, нежели тех, кому я их адресовал.
На встречах со старыми друзьями я с грустью отмечал, что тема Церкви в разговорах практически не поднимается, а если и поднимается, то исключительно в пренебрежительных тонах. Иногда я мысленно уносился в те воскресные часы, когда мы стояли на Литургии, читали молитвы, ждали, когда вынесут Чашу и думал: «Ой, ну как же они многое теряют».
Хочу отметить, что это самое трогательное время, которое проходит каждый неофит, и его нужно пройти. Это такое «розовое высокомерие» – ты превозносишься над ближними, считая, что ты уже спасен, но не осознаешь этого, потому что ты же христианин, тебе же хочется и остальных спасти. А как это сделать? На аркане затащить в Церковь.
На новый год мы большой компанией поехали в Рим. Я надеялся увидеть достопримечательности, связанные с моей верой, прежде всего, конечно, собор Святого Петра. А у друзей на первом плане стоял шоппинг, рестораны. Один человек очень мечтал посмотреть развалины Колизея. Ну а христианство – это так, по остаточному принципу. За компанию.
Помню, в мыслях я постоянно осуждал их за то, что они такие приземленные. Нарочито крестился, проходя мимо храмов, вслух рассуждал, что значит вот эта достопримечательность, а что вот эта. Не знаю, что думали обо мне друзья, но думаю, я производил впечатление заносчивого зазнайки. И при этом я никогда не был фанатичным, удивительно, как бы это ни казалось со стороны, я сохранял трезвость ума. Мне по-прежнему нравились фильмы про Джеймса Бонда, Человека-Паука, детективы. Просто в то время я считал, что это все должно быть не просто на втором месте, а на десятом.
Потом у меня были очень серьезные отношения с неверующей девушкой, где в какой-то момент вопрос веры встал ребром. Причем, честно сказать, для меня он не играл принципиальную роль: не веришь – не надо. К тому времени я уже утрачивал неофитскую прыть и начинал более терпимо и трезво смотреть на жизнь. А для нее почему-то было важно доказать мне, что Бога нет, но в итоге мы рассорились далеко не из-за наших разных мировоззренческих установок.
А потом у меня у самого возник сложный период, который ко всему прочему пришелся на Великий Пост. И в то время я перестал ходить на службу. Мой личный рекорд – месяц. Не могу объяснить, почему. Наверное, потому что понял, что нужен перерыв. Что каждую неделю хожу по привычке, не получая того, что получал раньше. Об этом много писал о. Алексий Уминский, в частности, о том, что если ты просто удобно встроился в церковный календарь, то со временем ты рано или поздно поймешь, что просто обманываешь себя. Так и произошло со мной.
Но Господь вновь послал мне прекрасных советчиков – и. Петр Мещеринов, просто добрые знакомые христиане, что уж говорить о моем духовнике. В то время я, взяв «отпуск от Церкви», старался делать больше добрых дел, молиться, читать духовную литературу. И как-то сам собой к Пасхе вновь захотел быть в храме, почувствовал, что самое важное в жизни проходит мимо меня. Так что меня теперь вновь можно увидеть в церкви по воскресеньям, а иногда, и чаще.
Когда мы летом ездили в паломничество на Корфу, я уже никому ничего не навязывал, ни о чем не говорил и ничего не предлагал. Меня самого спрашивали, ко мне обращались за советами. У друга зимой были очень серьезные проблемы со здоровьем, я просто пообещал за него молиться (а раньше бы обязательно стал за шиворот тащить в ближайший храм). Проблемы решились просто чудом, иначе это не объяснить, и друг для себя что-то, наверное, понял. Потому что именно он был инициатором этого паломничества. И предложил вместе сходить на Литургию в ближайшее воскресенье. Да и родственники все чаще просят помолиться за них, да и просфору с удовольствием вкушают, помолившись по-своему, как умеют.
На днях я был на лекции замечательного библеиста и моего друга Андрея Десницкого, который очень много для меня сделал на моем пути к Церкви. Он показывал на примере Ветхого и Нового Заветов, что идея прав человека имеет свое происхождение именно оттуда. И вот что мне подумалось по итогам прослушивания лекции: нельзя заставить человека верить. Вот тебя история ставит перед развилкой: права человека зародились, хорошо, предпосылки к ним появились в Ветхом Завете. Почему они появились? История ответ дать не может. У тебя есть выбор: ты можешь считать это Откровением, можешь ждать, когда эта самая история даст естественный ответ. Бог тебя подводит все время к какой-то точке, когда ты можешь решить “вот, как же все очевидно”, а можешь сказать: “да ну, пойду за кофе”. И никакими уроками ОПК или идеологией к вере не приведёшь. Если уж Сам Господь не идёт в школы преподавать основы религий, может, и нам надо действовать по-другому?
Сергей Быструшкин
Изображение: forward.com
[…] разговаривал, но я к нему со всем этим не приставал (а в годы неофитства обязательно бы потащил его в наш приход). Каждый вечер […]