Рубашова Нора Николаевна (1909-1987)

Родилась в 1909 в Москве, в купеческой семье. Проживала в Москве, училась на историко-филологическом факультете МГУ, но не смогла окончить его в связи с арестом. В апреле 1926 приняла католичество, позднее была пострижена в монахини под именем Екатерина Сиенская, стала духовной дочерью священника Сергия Соловьёва, участвовала в тайных богослужениях, проводимых им на квартирах прихожан.

15 февраля 1931 арестована по групповому делу русских католиков В “Обвинительном заключении” следствием особо отмечалось, что она «терциарка, фанатичка, активный член общины, тесно связана с Неве и Соловьевым, занималась контрреволюционной агитацией». 18 августа 1931 приговорена к 5 годам ИТЛ и отправлена в Мариинское отделение Сиблага. В 1936 освобождена из лагеря и отправлена в ссылку в Мичуринск, работала там в ботаническом саду. Летом 1939 после освобождения из ссылки выехала в Малоярославец, присоединившись к жившим там сёстрам-доминиканкам Абрикосовской общины.

Во время войны вместе с сёстрами-доминиканками оказалась в немецкой оккупации. В мае 1944 выехала в с. Ново-Шульбу под Семипалатинском, помогала там ссыльной Стефании Городец, старшей сестре общины, работала в школе. С 1947 вместе с сестрой Стефанией вернулась в Малоярославец, летом 1948 переехала с ней в Калугу (после переизбрания старшей сестры в общине сестер-доминиканок, для сестры Стефании жизнь в Малоярославце стала тяжелой).

30 ноября 1948 арестована по групповому делу русских католиков. 29 октября 1949 приговорена к 15 годам ИТЛ и отправлена в Воркутлаг (пос. Абезь); в 1954 — переведена в Карлаг. В мае 1956 освобождена из лагеря и вернулась в Москву.

Поступила на работу в Историческую библиотеку, проработала там до ухода на пенсию, позднее иногда там кратковременно подрабатывала; посещала храм Св. Людовика.

Впоследствии вокруг неё и сестры Стефании Городец, жившей вместе с ней, объединились прихожане из старой общины русских католиков, квартира сестёр стала местом встреч и духовным центром новой общины, в ней вскоре появилась молодежь, студенты университета; позднее там стали совершать тайные богослужения приезжавшие из Ленинграда священники Евгений Гейнрихс и Георгий Фридман.

12 мая 1987 скончалась, похоронена на Хованском кладбище.

Приведём выдержки из показаний Н. Н. Рубашовой на допросе в 1931 году: «Вообще, назвать своих знакомых считаю не нужным и сделать это отказываюсь. Считаю необходимым заявить о своём враждебном отношении к советской власти. Я считаю, что коммунизм несовместим с христианством, между ними существует борьба, и в этой борьбе я всецело на стороне христианства против коммунизма. Борьба советской власти с религией и “религиозным дурманом”, как выражаются коммунисты, также заставляет меня относиться враждебно к советской власти».

Осипова И. 1996. С. 195; Осипова И. 1999. С. 337; Следственное дело С.М. Соловьева и др. 1931 // Центральный Архив ФСБ РФ; Следственное дело А.Б. Отт и др. // Центральный Архив ФСБ РФ


Отец Евгений Гейнрихс, OP:

«При всей своей ортодоксальности, верности церковной традиции и послушанию учению Церкви, она отличалась какой-то смелостью и мудростью суждений… У неё бывало много молодых и интеллигентных людей. Посещали её не просто как бабушку, которой надо оказать помощь или что-то принести из магазина, а главное – ради общения с ней. Много времени она посвящала духовным упражнениям – молитвам, размышлению, чтению соответствующей литературы. Она взрослым мужчинам, профессорам, которые приходили к ней, говорила, что горло надо закрыть, шарфик надо поправить, «а что у тебя на ногах, – спрашивала она, – ведь уже холодно». Это было очень трогательно».

Иван Лупандин, OPs:

«…отношения с ней надо было строить серьёзно. Она была человеком глубоких убеждений и христианских, и специально католических, доминиканских и просто общечеловеческих, говорила всегда серьёзно, веско. Я понял, что с коммунистами иначе не справиться, только такие люди побеждают. Они умели и выжить, и, в случае чего, достойно умереть, не уронив своего достоинства, не опустив головы. За полгода до ареста её на факультете завели какую-то комнатку, и состоялась беседа как бы с представителем органов, который предложил ей сотрудничать. И, по её словам, она показала ему «двойной фиг»…»

Елена Лупандина:

«К ней, вообще, очень многие обращались со своими проблемами, так как она принимала проблемы других как вполне реальные для себя. Она была и информационным центром, и центром поддержки для всех. После неё я ни с одним человеком не сталкивалась, который бы принимал другого так близко, как она».

Андрей Касьяненко:

«Нора Николаевна была очень терпимым человеком, это было одно из её каких-то очень важных и главных качеств. Помню, в первую нашу встречу она спросила меня, что я вообще читаю. Выслушав ответ, сказала: «Ты знаешь, тебе стоило бы, наверное, почитать катехизис». В то время я в Церкви уже был пять лет, и мне казалось, что катехизис мне особенно не нужен. Она дала мне другой катехизис, на польском… Когда я прочёл его, то понял, что книжка действительно необыкновенно важная, что вера наша должна начинаться с Евангелия и с Катехизиса, с истин веры, и если этого нет, то всё остальное, в общем, мишура, никому не нужно и не спасает. Её квартира была каким-то своеобразным центром, где люди общались, получая даже какие-то напутствия и наставления… Причём она никогда не давала их в категоричной форме, а только направляла, и человек сам приходил к выводу и решал сам, что ему надо делать».

Отец Георгий Фридман:

«Когда я приезжал к ней в Москву, у нас почти никогда не оставалось времени для общения. Она заранее составляла план моей работы. В разных концах города и даже за городом я должен был обслуживать людей, боявшихся ходить в церковь: исповедовать, причащать, служить Мессу, иногда крестить. Когда к ночи я возвращался к сестре, у меня уже не было сил для беседы с ней. Мы просто сидели рядом и молчали. Но как приятно было это молчаливое общение!»

Анна Годинер, OPs:

«Кроме того, что она кормила тех, у кого были материальные трудности, она просто любила разделить с кем-то обед. В те дни, когда я собиралась к ней, она часто звонила и спрашивала, в какое время я приду и будем ли мы вместе обедать. Удивительна была её жалость к соседу по квартире, коммунисту, искалеченному и ослабленному лагерями, налетавшему на неё и даже на гостей с кулаками, удивительно было уважение к нему, что было особенно видно на коммунальной кухне. В её комнате, наискось от стола, в углу, стоял маленький столик, и там… хранились Святые Дары. В последние года она часто говорила: «Я много бываю одна, просто сижу и робко беседую с Богом».

(«Возлюбив Бога и следуя за Ним…» Гонения на русских католиков в СССР. По воспоминаниям и письмам монахинь-доминиканок Абрикосовской общины и материалам следственных дел 1923-1949 гг. – М.: Серебряные нити, 1999. – 352 с.)

К списку репрессированных католиков