Автор: Просматривая списки духовенства Тираспольской епархии за последнее предреволюционное десятилетие, мы с некоторым изумлением обнаруживаем в ряду немецких и польских имён священника с русской фамилией. Известно о существовании в те годы общин русских католиков в Петрограде и Москве, однако это были общины восточного обряда, а их пастыри, восточные католические священники принадлежали к духовенству Могилёвской епархии. Русское католическое духовенство латинского обряда существовало в основном за границей, а состав его можно было пересчитать по пальцам одной руки. Присутствие русского католического священника латинского обряда в дореволюционном штате Тираспольской епархии представляется фактом уникальным. Имя этого священника – Александр Сипягин.
Александр Сипягин родился в 1874 г. в Тифлисе и был выходцем из русского дворянского рода, своими истоками восходящего к XVI веку. Отец будущего католического священника был генералом и Георгиевским кавалером и служил в штабе. Мать Александра Сипягина по происхождению была полькой и в девичестве носила фамилию Гурская. Из их родственников наиболее прославился дядя юного Александра – Дмитрий Сергеевич Сипягин, ставший в 1900 г. министром внутренних дел. Однако в 1902 г. жизнь Дмитрия Сипягина трагически оборвала бомба, брошенная боевиком Степаном Балмашовым.
В Тифлисе Александр получил классическое среднее образование и в совершенстве овладел древними и современными европейскими языками – французским и немецким. Однако в первую очередь его интересовали естественные науки, и в 1891 г. он опубликовал исследование по растительному миру Кавказа. В 1894 г. с целью дальнейшего углубления своих естественнонаучных познаний Александр Сипягин поступает в Харьковский университет, а через некоторое время мы видим его уже среди студентов Венского университета. Своей специальностью он выбирает геологию ледников. По возвращении в Россию в 1901 г. он принимает участие в экспедиции на Казбек и в том же году начинает преподавать в севастопольской гимназии. Его научный авторитет растёт, и вскоре он становится приват-доцентом Харьковского университета. Однако честолюбивого молодого человека волнует не только научная карьера – в возрасте тридцати лет он входит в активную политическую жизнь и избирается депутатом первой Государственной Думы. Но вскоре наступает трагическая развязка: внезапная смерть жены перечёркивает все его прежние планы и обращает его жизненный путь в иное русло – на поприще церковного служения. Пережив жестокий душевный кризис, молодой учёный и политик становится католиком и принимает решение стать священником. О причинах его обращения к Католической церкви мы можем только гадать. Возможно, что свою роль сыграло религиозное влияние матери-польки, но не исключено, что определённый импульс в его мировоззренческих переменах породили встречи с епископом бароном Эдуардом фон Роппом, также депутатом первой Думы, который в 1902-1903 гг. был архипастырем Тираспольской епархии. Не исключено, что думские встречи с фон Роппом, оппонентом социалистических воззрений, к которым тогда, очевидно, тяготел Александр Сипягин, могли сыграть свою роль в будущем драматическом переломе судьбы молодого учёного и политика.
Так или иначе, Александр Сипягин сначала отправляется в Инсбурк, где изучает богословие, а затем в Рим. В 1909 году он возвращается в Росси и принимает рукоположение в священнический сан. Около девяти лет о. Александр Сипягин преподавал в римско-католической семинарии Саратова. За эти годы он набрал весьма солидный педагогический опыт, который впоследствии ему чрезвычайно пригодился на жизненном пути.
Первая мировая война прерывает педагогическую деятельность о. А. Сипягина. Он оставляет Саратов и в течение двух лет живёт в Керчи. Там он становится свидетелем тревожных событий военного времени и революции. В самом начале Гражданской войны его отправляют в Константинополь (Стамбул), где он устанавливает контакты с Международным Красным Крестом и занимается судьбой русских военнопленных. Вскоре он принимает решение остаться в Константинополе, ставшем к тому времени крупнейшим перевалочным пунктом на пути исхода беженцев из России. После эвакуации из Крыма войск генерала Врангеля в турецкой столице, находившейся тогда под протекторатом войск союзников, скопилось к 1921 году около 150 000 русских беженцев. На чужбине перед ними вставали самые различные проблемы, и одной из таких чрезвычайно острых проблем была дальнейшая судьба обездоленных русских детей, вынужденный вместе с родителями оставить своё отечество. На бедственное положение русских детей-беженцев обратили внимание два иезуита, о. Луи Бэль и о. Станислав Тышкевич, ожидавшие тогда в Константинополе возможности отправиться с миссионерскими целями в Грузию. Осознав через некоторое время, что бурные политически события окончательно закрыли для них въезд в Грузию, они основали в 1921 г. «Комитет для образования русских детей». Вскоре Комитет создал пансион «для мальчиков от 7 до 16 лет, нуждающихся по семейным условиям в получении среднего образования». Так было положено основание знаменитому интернату «Святого Георгия», который, начав своё путь в Константинополе, сопровождал русских беженцев на их дальнейшем пути в Европу. В 1923 г. интернат эвакуировали в Париж, а с 1946 г. он, наконец, обосновался в парижском городе Медон.
Ещё в Константинополе отцы-иезуиты пригласили о. Александра Сипягина, прежде всего как русского католического священника с богатым педагогическим опытом, возглавить пансион для русских мальчиков. После переезда в 1923 г. в Намюр о. А. Сипягин продолжал самоотверженно руководить интернатом «Святого Георгия». В 1924 г., в ответ на пожелание Папы Пия XI, для «плодотворного апостольства среди детей и их семей и для блага всей России» часовня в интернате беле переоборудована для богослужений в византийско-славянском обряде; соответственно, в восточном обряде стал служить и директор интерната.
В 1924 г. о. А. Сипягин получил титул монсеньора. Его педагогический талант немало способствовал тому, что оказавшиеся на чужбине русские мальчики менее болезненно переживали своё положение и быстрее находили свои пути в новой жизни.
«Одной из самых характерных черт его деятельности был его педагогически дар, – пишет об о. А. Сипягине знавший его лично о. Алексий Стричек. – Будучи полиглотом, он умел передать нюансы русского языка и русской истории интернациональной аудитории. Будучи актёром, он умел вдохнуть жизнь в самые абстрактные предметы, и даже грамматика его стараниями стала увлекательной для учеников. Большой опыт и чувство юмора делали его подлинным вдохновителем той общины, в которой он жил.
Но самой привлекательной чертой характера этого сердечного человека была его простота. Что касается его духовной жизни, то, быть может, она выражалась особым образом в то время, когда он с волнением совершал литургию» (Un College jesuite pour les Russes Saint-Georges: De Constantinopole a Meudon 1921-1992. – Meudon: Bibliotheque slave de Paris, 1993, p. 154.).
Однако вскоре в его административной и педагогической деятельности наступила полоса неудач, порождённых разногласиями с другими руководителями интерната. В марте 1929 г. он был смещён с поста директора. Решение о своём отстранении Сипягин воспринял очень болезненно – как знак неодобрения его деятельности.
Однако сразу же после ухода с поста директора интерната о. А. Сипягин был вызван в Рим и включён в состав комиссии по кодификации восточного канонического права. Кроме того, он активно включается в журналистскую деятельность и в полной мере проявляет другой свой талант – блестящего публициста и защитника католической веры. В качестве церковного публициста о. А. Сипягин заявил о себе ещё в России на страницах русского католического журнала «Вера и жизнь» (СПб, 1908-1912). В Константинополе в рамках просветительской деятельности русских католиков о. Александр опубликовал апологетическую работу «У скалы Петровой» (1922), а затем – и два выпуска брошюр, посвящённых католическим миссиям (1923). Даже православные оппоненты католической миссии среди русских эмигрантов признали: «Очень отрадное… впечатление оставляет благородством своего тона недавно вышедшая брошюра св. А. Сипягина «У скалы Петровой» («Соборность или ренегатство?» – Константинополь, 1922, с. 8). В конце 20-х и в 30-е гг. он публикует множество статей на страницах различных католических журналов, в числе которых: «К соединению» (Вильно, 1932-1936), «Вера и Родина» (Лион, 1925-1926), «Благовест» (Париж, 1930-1934), «Китеж» (Варшава, 1927-1931). Однако о. А. Сипягин был не только талантливым публицистом, но также исследователем и систематизатором католических изданий на русском языке. Свидетельством этого является изданный им в 1935 году в Харбине «Каталог католической литературы на русском языке». Этот каталог является по сути уникальным справочным пособием в этой области и по сей день.
Помимо журналистской деятельности, в 30-е гг. А Сипягин выступает с многочисленными лекциями о положении в России и по вопросу о воссоединении Церквей. По завершении своей деятельности в комиссии по восточному каноническому праву, он посвящает себя служению в монастыре Гроттаферрата под Римом. В существовавшей тогда семинарии при этом монастыре русский католический священник читает курсы лекций по самым различным дисциплинам – по истории и географии, по математике и физике, по химии и иностранным языкам. В то же время он является преподавателем русского языка в Папском Восточном институте и Папской семинарии «Руссикум».
Скончался о. Александр Сипягин в Риме 16 января 1941 г. Его похоронили на римском кладбище Кампо Верано в крипте Греческой коллегии, рядом с могилами двух других известных католических священников – о.о. Александра Волконского и Александра Веригина (к сожалению, в 1943 г. во время бомбёжки могила была разрушена).
Таков был жизненный путь о. Александра Сипягина, начатый им когда-то в Саратове единственным в России русским католическим священником латинского обряда.
Алексей Юдин
Источник: Журнал “Твой Благовестник”
