Автор: Оставайся в келье своей — и келья всему тебя научит.
Преподобный Моисей Эфиопский, IV век
Моя душа умолкает в Твоём присутствии, о Господь мой,
дабы различить то, что Ты хочешь сказать моему сердцу.
Твои слова столь тихие, что услышать их можно только в безмолвии.
Гвиго II (1173 — 1180), приор Великой Шартрёзы
Духовность картезианцев зиждется на принципе — «О, блаженное одиночество, о, единственное блаженство» («O vera solitudo, o sola beatitudo»). Иными словами, уединение — единственное счастье, которое следует искать во имя встречи с Богом. Преподобный Антоний Великий (251 — 356), раннехристианский подвижник, отец-пустынник, говорил, что келья для монаха нужна, как вода для рыбы. «Как рыбы умирают, если долго находятся на суше, так и монахи лишаются духовной связи с Богом, если они надолго покидают свою келью, проводя время с мирскими людьми. Посему как рыба рвется в море, так и мы должны спешить в келью, дабы, оставаясь вне оной, не забыть о внутреннем бдении».
Архиепископ Джузеппе Мани (род. 1936) вспоминает о своем опыте пребывания в монастыре картезианцев, как об основополагающем в своей жизни. Пятнадцать дней, проведенных в обители Чертоза ди Серра Сан Бруно, позволили ему понять, что уединение — это вовсе не одиночество. Именно в молчании и уединении человек обнаруживает присутствие рядом с собой Бога. «Первые три дня пребывания в келье, признаюсь, были очень тяжелыми, — вспоминает Джузеппе Мани. — Но в какой-то момент я понял, что я не один в келье. Что со мной есть кто-то еще — Бог. И тогда келья превратилась для меня в небо». «Сколько людей в наши дни живут в своих домах, чувствуют себя одинокими, страдают и все время кого-то ждут, — продолжает Джузеппе Мани. — Все боятся одиночества. Вот почему в их домах всегда работают радио и телевизоры. О, если бы только люди открыли для себя, что они не одиноки, их «камеры заточения» превратились бы в рай».
В Уставе картезианского ордена записано: «Келья — это то святое место, где Бог и его слуга общаются на равных, разговаривают друг с другом как друзья. В келье душа внимает слову Господа, невеста соединяется со своим Женихом, небо встречается с землей, божественное — с человеческим».
Кельи картезианской обители, расположенные по периметру большого клуатра, имеют гораздо более внушительные размеры по сравнению с кельями бенедиктинских и цистерцианских монастырей. Это связано с тем, что монахи-картезианцы проводят в своих жилищах практически все время, покидая их только три раза в день для участия в богослужении в церкви. Поэтому келья — это то место, где картезианец проводит большую часть своей жизни. Будучи изолированной от остального монастырского комплекса, она является воплощением идеи затворничества в затворничестве. Кроме общей стены, окружающей обитель, каждая келья и даже прилегающий к ней садик полностью отделены стенами от других келий и помещений.
Вся деятельность монаха разворачивается в пределах его кельи. В ней он молится, занимается ремесленной деятельностью, читает, размышляет, спит и ест. За исключением совместных трапез, проводимых по праздничным дням, монахи питаются исключительно в своих жилищах. Как правило, пищу принимают два раза в день — достаточно сытный обед и скромный ужин. А во время Великого монашеского поста, который продолжается с 14 сентября, праздника Воздвижения Креста Господня, до Пасхи, картезианцы ограничиваются только обедом. Братья-конверзы (светские братья, принимающие на себя только часть монашеских обетов и остающиеся по статусу мирянами), ответственные за раздачу еды, разносят обеды и ужины по кельям, передавая пищу через окошечки, расположенные рядом с входом в келью.
Это окошечко устроено таким образом, чтобы монах даже взглядом не мог встретиться с братом-конверзом. Ставни этого окошка не должны быть открыты одновременно с двух сторон, дабы никоим образом не нарушался сокровенный дух затворничества и уединения. Монах-затворник может в случае необходимости оставить в окошке записку с просьбой о том, в чем он нуждается, и эта просьба будет в ближайшее время удовлетворена. Эта идея окошка, через которое брат-конверз передает пищу монаху, восходит к истории святого Павла Отшельника (249 — 341), первого египетского пустынника, прожившего почти всю свою жизнь в полном одиночестве. Известно, что святого Павла кормил посланный Богом ворон, каждый день приносивший ему кусок хлеба.
Картезианская келья в действительности представляет собой маленький двухэтажный домик, где есть все необходимое. Внизу располагаются мастерская-лаборатория с токарным станком и разными инструментами, а также дровяной сарай, где хранятся дрова для печки.
Эти помещения выходят на крошечный огород, который обрабатывается каждым монахом по своему усмотрению, но всегда с большой заботой и кропотливостью.
На верхнем этаже находится особая комната, так называемая «Аве Мария», с образом Пресвятой Девы, к которой монах обращается с молитвой, каждый раз становясь на колени. Далее следует ещё одно помещение — самое настоящее сердце кельи. Эта комната предназначена для молитв, размышлений, чтения. В ней монах проводит большую часть времени. Здесь же затворник и спит. Покои обустроены простой кроватью, столиком для еды и для занятий, а также местом для чтения молитв — небольшой молельней — со скамеечкой для коленопреклонения. Дровяная печь используется для обогрева во время суровых холодов, и топится дровами, которые монах заготавливает для себя и хранит в дровяном сарае.
Окно комнаты, как правило, выходит на садик, и затворник может любоваться красотой природы, сидя за своим столом. «Вид из окна был единственной роскошью, какую допускали в свою жизнь даже самые строгие аскеты», — писал русский историк, художественный критик начала XX столетия Павел Муратов.
Чтение, изучение письменных источников, работа в огороде и на токарном станке — важные составляющие жизни монаха, которые позволяют избежать наихудшего врага одинокой жизни — праздности. Физический труд, необходимый для поддержания здоровья и физической формы, соответствующим образом чередуется с умственным трудом и духовными размышлениями.
По звону колокола, как по волшебству, каждый в своей келье, но при этом все вместе одновременно, затворники возносят свои молитвы к небесам. Потом, также в унисон, по звону колокола, созывающего к Заутрене, к Вечерне, открываются кельи, и их обитатели в полном молчании проходят клуатр, направляясь в церковь для совместной службы.
Иногда, с разрешения настоятеля, монах может посетить библиотеку или своего духовного отца. Однако все остальное время отшельник предпочитает пребывать в покое и тишине своей кельи, посвящая свою жизнь ожиданию встречи с Богом в блаженном одиночестве. Тот, у кого есть опыт внутреннего разговора с Всевышним, кто вкусил прекрасные плоды уединенной жизни, даже не испытывает стремления покидать свою келью. Для него келья — его крепость, его цитадель, в которой он не только чувствует себя в безопасности, но в которой он ощущает себя находящимся на полпути к Богу.
Жизнь монахов-затворников, их аскетический подвиг в молчании всегда вызывали неподдельный, нескрываемый интерес. Величие и очарование отшельничества порождало и порождает до сих пор во многих то, что один картезианец определил как «искушение необитаемым островом». Теолог, профессор Папского Григорианского университета в Риме Роберт Чаиб в своей книге «Предстояние перед Богом. Воплощенная духовность» рассказывает одну любопытную историю, которую можно было бы назвать притчей. Один молодой человек, заинтересовавшийся жизнью монахов-затворников, решил испытать себя в этой роли. Однако очень скоро он осознал, что его угнетает «оглушительное» молчание, в котором протекает жизнь затворников, состоящая из проходящего по четкому расписанию чередования песнопений, молитв и физического труда. Более всего его удивляло невозмутимое спокойствие, которое излучало лицо монаха даже в тот момент, когда, например, тот плел корзины. Было совершенно очевидно, что даже во время осуществления этой монотонной механической работы, монах возносит свои молитвы Богу. Молодой человек попросил аудиенции у настоятеля. Сидя перед аббатом, он поведал ему свои сомнения: «Я пришел к вам в монастырь в поисках мира и покоя. Мне хотелось понять секрет вашего лучезарного, радостного умиротворения. Но, признаюсь, несколько проведенных дней в стенах обители привели меня в полное замешательство. Ваша жизнь настолько проста и незатейлива. Буду с Вами откровенным и прошу прощения за мои слова, но такая жизнь мне кажется пустой и скучной. Объясните мне, что может быть интересного в этом молчании». Монах внимательно его выслушал. Потом, ничего не говоря, взял его за руку и подвел к колодцу, который находился рядом с кельей. Он бросил камень в колодец и спросил у молодого человека: «Посмотри вниз и скажи, что ты там видишь?» «Вижу буруны и рябь на поверхности воды», — откровенно ответил юноша. Через какое-то время монах снова его спросил: «А теперь что ты видишь?» «Вижу гладь воды и отражение своего лица», — недоуменно произнес тот. «Посмотри внимательнее. Что ты еще видишь?» — не отставал аскет. Молодой человек пристально посмотрел вниз и воскликнул, охваченный смущением и радостью от своего открытия: «Я вижу там отражение лика неба».
По материалам, любезно предоставленным Роберто Сабатинелли.
Иллюстративный материал: www. cartusialover.wordpress.com
