Автор: Эта домашняя птица упоминается в Библии всего 14 раз, но без нее невозможно представить ни жизнь Древней Иудеи, ни современную. Она стала неизменным персонажем сказок и преданий, а ее изображения украсили шпили храмов. Речь идет, конечно же, о петухе.
В Синодальном переводе Ветхого Завета о нем говорится всего один раз – в книге Екклесиаста, в последней главе, когда речь идет о трудных временах. Ничто не будет приносить радость человеку, будет он сидеть за закрытыми дверями и вставать по крику петуха (Еккл 12,4). Еще одно упоминание можно встретить в переводах книги Иова, основанных на Вульгате. «Кто вложил мудрость в почки (человека) и кто дал петуху разум?» (Иов 38,36).
Библейский бытописатель, говоря о «почках», использует слово «тухот», что значит, скорее внутренность. Это слово в Священном Писании встречается дважды. В покаянном псалме Давид также говорит о мудрости, явленной внутри него. С библейского иврита этот текст может быть переведен так: «се истину ты возлюбил во внутренность (тухот) и в сокровенном ты дал знать мне премудрость» (Пс 50, 8. В синодальном переводе: «Вот, Ты возлюбил истину в сердце и внутрь меня явил мне мудрость»). Правда, некоторые толкователи, обращаясь к строкам из книги Иова, предполагают, что тухот – это какая-то неизвестная ныне, но очень умная птица. И в заблуждение их вводит именно петух, сехви (ישכו). Ведь Екклесиаст использует именно это слово. Казалось бы, его значение лежит на поверхности. Вышедшее из употребления слово, обозначающее петуха. Но не тут-то было. Слово «сехви» имеет еще и значение «сердце». Причем речь идет не просто об органе, но о сосредоточии всех помыслов человека. Интересно, что в арамейском языке это слово также использовалось и имело два значения. В Синодальном переводе слова Иова взяты из Септуагинты, поэтому они звучат так: «Кто вложил мудрость в сердце, или кто дал смысл разуму?» (Иов 38,36). Петух из текста исчезает, но в нем возникает куда большая глубина. Слово же «тухот» может быть связано с глаголом «туах», покрывать, обмазывать. Это – что-то спрятанное глубокое внутри, то место, где плоть уступает место духу. Таким образом, текст Иова мог бы звучать так: «Кто вложил во внутренние покровы премудрость. Или кто дал сердцу разумение».
Но неужели св. Иероним, создавая свой перевод, был столь невнимателен? На самом деле, все не так просто. Словосочетание «дал разум (способность) петуху» до сих пор используется в молитвенной практике иудеев. В одном из благословений (брахот), которые иудеи повторяют на протяжении многих веков каждое утро, звучат такие слова: «Благословен Ты, Господь, Бог наш, Царь вселенной, Который дал петуху способность отличать день от ночи». И многие столетия раввины толковали эту фразу.
Петух – это вестник, глашатай солнца. Так к нему относилось языческое окружение иудеев. Кроме того, петух – это еще и символ огня, присутствующего на земле. Следы такого отношения мы находим и в русском фольклоре: золотой гребешок (солнечный гребешок), пустить красного петуха (про пожар). Но евреи вносят и в это восприятие свои нотки. С древних времен учителя Закона обращают внимание на внимательность, бдительность петуха. Ведь ему нужно пропеть, когда первые лучи солнца едва пробиваются. Не зря слово «сехви» родственно со словом «сехия» – видеть, пристально смотреть. Библейский бытописатель использует это слово, когда рассказывает о том, как Авраам смотрит на Содом и Гоморру и видим дым, поднимающийся из земли, как дым из печи (Быт 19,28). Праотец не просто смотрит, он напрягает свое зрение, стараясь разглядеть, что там происходит, спасся ли его племянник Лот и его семья. Так же и петух внимательно всматривается в ночную мглу, стараясь разглядеть самый первый лучик, чтобы известить о нем весь мир.
Умение петуха видеть – это умение различать добро и зло. Ведь ночью, особенно в период между полуночью и рассветом, бушует нечистая сила. Это поверье было известно и в европейской культуре. После полуночи начинает бодрствовать и петух, ему нужно отличить зарево костров, морок разгулявшейся нечисти от зарева восходящего солнца. У древних евреев был свой «час петуха», конец третьей стражи, длившейся как раз от полуночи до рассвета. О нем говорится в псалмах Давида: «Душа моя ожидает Господа более, нежели стражи – утра, более, нежели стражи – утра» (Пс 129,6).
Подобно человеческому сердцу, петух отличает свет от тьмы. Поэтому слова утреннего иудейского благословения – это еще и благодарность Всевышнему, научившему человека отличать хорошее от плохого. С точки зрения раввинов, слово «сехив» – это еще и разум, умение принимать решения. Так что утреннее благословение включает в себя и благодарение за то, что Господь наделил нас даром времени, который включает в себя не только биоритмы человека, но и умение читать знаки времени и видеть руку Божию во всех происходящих событиях.
В Новом Завете петух упоминается в рассказе об отречении Петра. Скорее всего, говоря первоверховному апостолу о том, что он отречется, Спаситель использовал все то же слово «сехив». И происходит это в тот самый час, который иудеи как раз и связывали с петухом, как с внимательным стражем. Сердце Петра молчит и только крик петуха пробуждает его, чтобы осознать, что ночные страхи оказались сильнее верности и любви. Предание считает, что отречение Петра произошло во дворе дома Каиафы, который находился в том месте, где сейчас построена церковь Галликанту. Само название храма так и переводится: «пение петуха» или «петушиный крик».
Поскольку христиане довольно рано стали сравнивать раскаяние Петра и раскаяние Иуды, появились и предания об Иуде и петухе. Одно из них повествует о том, что на последнюю пасхальную трапезу Иисуса и учеников был приготовлен жареный петух. Едва Иуда покинул горницу, как Господь приказал петуху встать и следовать за предателем. Петух повиновался. Вскоре он вернулся, чтобы сообщить о предательстве. Второе предание говорит о том, что Иуда, совершив свое черное дело, вернулся домой. И увидел, что жена жарит петуха. Бывший апостол взял веревку и, прощаясь с супругой, сказал, что Иисус в третий день воскреснет. «Не воскреснет, – сказала женщина, – как этот петух никогда уж не закукарекает». И вдруг жаренный петух взмахнул крыльями и закукарекал. Справедливости ради надо сказать, что истории о жаренном петухе, начинавшем кукарекать, в Средние века появлялись в разных странах Европы. Каждый раз они повествовали о невинно осужденном или оболганном человеке, спасти которого могло только чудо, например, жареный петух. Поэтому во многих городах появлялись изображения черных петушков, как символа справедливости, царящей в этих местах. Кстати, русская поговорка про жареного петуха к этим историям отношения не имеет. Речь идет скорее о пожаре, не только в смысле возгорания, но и в смысле неотложного дела. Обожжённый этим жаром петух больно клюется.
Церковь тоже стала использовать образ петуха. Одно из самых ранних изображений можно встретить в катакомбах Каллиста в Риме. Птица стоит рядом с добрым пастырем, символизируя Воскресение, а также души верных, встречающих Солнце Правды. Петух также воспринимался как символ Христа, пробудившего человечество и открывшего путь в жизнь вечную, туда, где свет незакатный. Начиная с конца VI века петушков начинают помещать на шпилях церквей. Св. Папа Григорий I, предписавший именно таким образом оформлять навершия храмов, сравнивал петуха с хорошим пастырем. «Крыльями бьет по чреслам своим (кается) прежде, чем возвышает голос свой», – писал он. В IX веке эту идею продолжает Папа Николай I. Он также считал, что петух – подходящий символ для христианства. Эта птица, приветствуя солнце, возвещает Воскресение. Также флюгер-петушок зорко глядел с высоты на лежащие внизу земли прихода. Он, словно пастырь, следит за вверенным ему народом. Лучшей иллюстрацией здесь могут служить слова из пушкинской «Сказки о золотом петушке»:
Петушок с высокой спицы
Стал стеречь его границы.
Чуть опасность где видна,
Верный сторож как со сна
Шевельнется, встрепенется,
К той сторонке обернется.
Именно таким и должен быть хороший священник. Увидел с высоты грядущую беду и сразу же забил крыльями, чтобы предупредить паству. Петух также напоминает о раскаянии Петра, т.е. о Божьем Милосердии и любви к каждому грешнику.
Постепенно петушки на шпилях соборов стали уступать место крестам. Интересно, что в ряде стран петушок на соборной спице – это признак лютеранского храма. Ведь считалось, что Мартин Лютер пробудил Церковь, внес в нее дух обновления. Хотя некоторые немецкие земли долгие годы сохраняли верность флюгеру-петушку, противопоставляя себя таким образом всевозможным новым течениям, появлявшимся в период реформации.
Анна Гольдина
Изображение: bestiary.ca
