Автор: В этот день он не опоздал. Хотя вообще он частенько опаздывал, наш дон N. Никто никогда не жаловался, все знали, что он мчался к нам издалека, с зелёных гор Умбрии, где у самых вершин, уже запорошенных снегом, высилась маленькая церквушка, которую он, наш профессор, построил своими руками.
Он всегда влетал вихрем, внося запах холодного зимнего воздуха и ладана, ведь он ехал к нам сразу после Мессы. Вываливал на кафедру свои бесчисленные книги, садился прямо на стол и улыбаясь радостно, по-детски, начинал лекцию.
Но сегодня он не опоздал. Когда мы вошли, он уже стоял у своей кафедры, скрестив на груди руки и смотрел на нас, печально и строго. Ничего не говорил он, только смотрел, как 120 студентов со всех частей света, совсем молодых, полных сил и надежд, входили в огромную аудиторию, раскладывали свои тетради и компьютеры, шутили, улыбались друг другу, смеялись… он смотрел на это с грустной улыбкой, как смотрит отец на своих детей. Как смотрит тот, кто прошёл уже тот путь, на который его дети только вступают.
Прозвенел звонок. По своему обыкновению мы долго ещё шумели, толкались, кидались бумажками, но наконец замерли, выжидательно глядя на него, как маленькие шаловливые зверьки.
Он сошёл с кафедры и встав перед нами начал: “Ave Maria, gratia plena, dominus tecum…”
120 молодых голосов подхватило: “Benedicta tu fra mulieribus et benedictus fructus ventris tui Iesus…”
Все мы стояли, опустив головы, объединённые в единой вере и единой молитве. После громоподобного “Amen” мы опустились на свои места. Наш профессор остался на месте, он не пошёл к доске и не открыл своих книг.
“Дети мои”, – сказал он. – “Священство, говорят, лишает отцовства. Это не так. Оно его даёт. Каждый год я отпускаю сотни молодых людей, которые разлетятся по всему свету, вложив в них часть себя, и каждый год я плачу, потому что мне кажется, будто от меня уходят мои дети. Мои любимые дети, я не знаю, как много вы усвоили из того, что я сказал. Но мне бы хотелось чтобы вы усвоили одно единственное: мы пришли не чтобы нам служили, а чтобы служить!
Многие из вас уже священники, большинство из вас станет ими вскоре, остальные выбрали дорогу монашества, есть несколько человек светских, которые скоро создадут свои семьи… но у каждого из вас одно единственное призвание – служить Богу в ближних. Нет иной цели в жизни и не может быть.
Мне 50 лет и из них 26 лет я служу Богу в священстве. За эти годы я успел повидать всякое: я видел тех, кто гнался за выгодой и положением, я видел тех, кто утратил веру, тех, кого ослепила власть, тех, кому страсть помутила разум. Я видел их, как и вас, сидящими за этими партами, полных надежд и стремлений, мечтающих о переменах и мученичестве. Они тоже были юны, полны сил и отваги. Потом я видел их под судом, а некоторых, вознесшимися так высоко, что никакой суд уже не сможет до них добраться. Но есть и Суд Божий. Мне хочется плакать, когда я думаю о том, какие испытания и искушения обрушатся на вас, когда вы оставите эти стены, где вы были любимы и охраняемы, как дети. Вам придётся пойти в одиночестве, сражаясь с самими собой и целым миром. Вы увидите несправедливость и ненаказанный грех, вы испытаете боль и одиночество, вы познаете любовь и ревность, надежду и отчаяние. Вы увидите падение своих друзей и победы своих врагов, вы будете кричать и никто не услышит, будете звать на помощь и никто не придёт. Тогда повторите мои слова: “Есть ещё Божий Суд” и идите вперёд, не оглядываясь.
Я видел то, о чем не говорят, слышал то, что предпочёл бы никогда не слышать. Но я всегда помнил, что Бог призвал меня служить, а не быть обслуживаемым. Я любил, не ожидая любви, и понимал, не ожидая понимания. Я давал и никогда не ждал оплаты, я верил, хотя меня обманывали. И я не упал. Потому что верил в Божий Суд и в Его милосердие. Я был искушаем, но Бог говорил мне: “я Дам тебе силы бороться против искушений, но кто даст тебе силы бороться против Меня?” И я снова и снова шёл, закусив губы, шёл чтобы служить, не ожидая оплаты.
Теперь ваша очередь идти вперёд, падать, но подниматься. Я смотрю на ваши юные лица, в ваши детские глаза и мне становится страшно, когда я думаю о том, что сделает с вашими мечтами действительность этого мира. Но я знаю также, что Бог никогда не оставляет тех, кто идёт за Ним следом. Он требует только верности. И если вы будете верны, то сможете дойти до конца, до того самого Божьего Суда, о котором шептали окровавленными губами в минуты испытаний и падений. Идите вперёд, мои дети. Путь этот сложен и тернист, но он стоит того, чтобы по нему идти…”
Он умолк и просто смотрел на нас прямо и просто, как смотрел всегда, с любовью, но без страха. И мы тоже смотрели на него, отделённые невидимым путём, который нам только предстояло пройти. Смотрели пусть и со страхом перед тем, что нас ожидало, но и с надеждой…
В распахнутые окна ворвался колокольный звон с соседней церкви. Он возвещал Ангелус. Пели в небесной вышине птицы… “Се, Раба Господня…да будет мне по слову Твоему…”
Текст: Анастасия Подлиняева
Иллюстрация: Александра Петрухина
Чем закончился Римский дневник? Почему больше нет записей, что случилось с этой интересной девушкой? Очень хотелось бы узнать ее судьбу!
Настя передаёт спасибо за интерес и что она в порядке, но “римские каникулы” приняли настолько неожиданный оборот, что на записи не остаётся времени.
В свою очередь, могу заверить читателей, что редакция также переживает за судьбу Насти и всегда надеется на её возвращение “в эфир”.))
Спасибо!!!
Настяя, возвраайся=))
Ты прекрасная писательница=)