Автор: “О Рим, Рим! стены твои разрушены, ворота твои оставлены без стражи, священные сосуды твои распроданы и алтари твои оставлены опустевшими, нет больше для них ни жертв, ни священного ладана, и посему не восходят больше сладкие ароматы над Святая святых”. (Св. Бригитта Шведская)
Беспокойное сердце
1926 год. 22-летний Грэм Грин принимает католичество. А великая 1893-летняя Церковь принимает нового великого сына.
Сам Грин называл себя “пишущим католиком”. И эта позиция помогает лучше понимать героев его книг. Потому что звание “католический писатель” подразумевает безоговорочное одобрение со стороны Церкви, что отнюдь не характерно для творчества Грэма Грина: “Я человек веры, но при этом еще и человек сомнений. Сомнение плодотворно. Это главное из хороших человеческих качеств”. Если воспринимать книги Грина с такого ракурса, они становятся искренним и глубоким свидетельством собрата о его переживании веры и о его любви к Церкви.
Роман “Сила и Слава” неоднократно подвергался критике со стороны представителей Священной Канцелярии (ныне Конгрегация Вероучения) как источник соблазна для многих читателей. Однако мнение церковных деятелей о творчестве писателя изначально не были однозначными. В 1965 году на личной аудиенции у Папы Павла VI автор “Силы и Славы” поделился печалью о том, что этот роман подвергся осуждению. Папа ответил, что отдельные фрагменты романа могут оскорбить чувства некоторых католиков, но не стоит обращать на это внимания (подробнее см. Peter Godman, “Graham Greene’s Vatican Dossier”).
Возможно, сегодняшний читатель так же уязвим для соблазна. Но роман бросает вызов не вере, а небытию. И если в описываемых Грином событиях веру надо было сохранить перед лицом преследователей, то сейчас приходится противостоять скрытому нигилизму. “Нынешний нигилизм уже не тот, что прежде, когда он героически нападал на ценности; сегодня нигилизм не амбициозен: у него наружность “нормальной” жизни, но с червоточиной внутри, поскольку уже ничто, кажется, не обладает ценностью, не притягивает, не захватывает по-настоящему” (Хулиан Каррон, “Что вырывает нас из небытия”).
Книга “Сила и Слава” не может никого оставить равнодушным. Она пробуждает вопросы, заставляет перетряхивать собственную совесть и приглашает открыть свое сердце другому. Призову в поддержку св. Августина: “Не знает покоя сердце наше, пока не успокоится в Тебе”.
Безымянные
Такой пронзительный роман. Читаешь – будто ходишь босиком по битому стеклу. И после каждой страницы снова и снова спрашиваешь самого себя: “Почему “Сила и Слава”?” И вдруг начинаешь понимать – не разумом, но душой-христианкой – и даже не понимать, а как-то распознавать – и Силу, и Славу. Это все равно, что найти в грязи драгоценную жемчужину. Увидел ее, и ты уже готов отдать все, лишь бы эту жемчужину не потерять (ср. Мф 13, 45-46).
Герои Грэма Грина как-то по особому бедны и слабы. У ключевых фигур романа даже нет имен. Они прописаны крупными мазками, а их мысли и переживания обозначены парой штрихов. Имена есть у персонажей второго плана. А отсутствие имен у героев первой линии помогает понять, что битва ведется не против крови и плоти, а в духовном мире: “Потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной” (Еф 6,12).
Я читала роман в переводе Александра Меня, поэтому буду ссылаться на него.
“Говорят о силе и славе Христа Распятого, о торжестве, путь к которому ведет через Голгофу. Людям свойственно преклоняться перед земной силой и славой, и не случайно, что господствующая триумфальная Церковь была идеалом многих христиан. Но Грин предпочитает говорить о Церкви в годы гонений, когда с нее спала пышная мишура и подверглись испытанию ее духовная сила и верность” (Александр Мень, Предисловие к роману “Сила и Слава”).
Запойный поп
Главный герой – безымянный священник, который и сам называет себя “запойным попом”. Следуя по страницам романа извилистым путем священника, хочется бесконечно повторять, как молитву по четкам: “Все согрешили и лишены славы Божией, получая оправдание даром, по благодати Его, искуплением во Христе Иисусе… Где же то, чем бы хвалиться? уничтожено. Каким законом? [законом] дел? Нет, но законом веры. Ибо мы признаем, что человек оправдывается верою, независимо от дел закона” (Рим 3, 23-24. 27-28).
Лейтенант
Антагонист главного героя – такой же безымянный, как и священник, лейтенант полиции. О нем можно бы было сказать “святой атеист” – аскет, идеалист, жалеющий людей, способный дать милостыню нуждающемуся. Но пугает его ожесточение против Церкви – до желания истребить всех церковников любой ценой, даже ценой человеческих жизней. Пугает то, что лейтенант готов навязать “лучшую жизнь” своим соотечественникам против их воли. Образ лейтенанта заставляет задуматься о фундаментальных понятиях христианства: в чем же истинное спасение человека, и что такое дар свободы. Потому что попытка поставить даже очень красивую и нравственную идею выше Бога, оборачивается идолатрией. История, древняя как мир. История, известная и праотцу Адаму (ср. Быт 3, 1-24), и первосвященнику Аарону (Исх 32, 1-6), и каждому из нас.
Мальчик
Безымянный же мальчик соединяет в себе непримиримых врагов. Точнее, Мальчик – это ищущая душа. То, что Мальчик обретает в конце своих поисков, помогает читателю увидеть “Силу и Славу” в истории “запойного попа”. В образе Мальчика отражена тайна примирения, тайна прощения, тайна встречи: “А теперь во Христе Иисусе вы, бывшие некогда далеко, стали близки Кровию Христовою. Ибо Он есть мир наш, соделавший из обоих одно и разрушивший стоявшую посреди преграду, упразднив вражду Плотию Своею, а закон заповедей учением, дабы из двух создать в Себе Самом одного нового человека, устрояя мир, и в одном теле примирить обоих с Богом посредством креста, убив вражду на нем” (Еф 2, 13-16).
Метис
Предатель. Тоже безымянный. Вызывающий неизменное отвращение. У читателя, у полиции, у убийцы, да и, пожалуй, у самого себя. Зачем нужен этот непривлекательный персонаж? Конечно же, его появление трижды заставляет вздрогнуть от ужаса, что конец близок. Но важнее всего то, как священник смотрит на метиса, как вообще меняется сам священник от первой встречи с предателем, до самой последней. В “диалоге” с метисом священник проходит огромный внутренний путь. От животной попытки сбежать и сберечь свою шкуру – до сознательного акта пожертвовать своей душой ради спасения души умирающего убийцы (см. Мф 10, 39).
Имена
Есть в романе и несколько персонажей с именами. Это персонажи “второго плана”, с точки зрения читателя. Пожалуй, мало кто сможет вспомнить эти имена. Но наличие имен у этих по-человечески “неважных”, “незаметных”, “неприятных” людей отсылает нас к библейским строкам о любви Бога к каждому: “Ныне же так говорит Господь, сотворивший тебя, Иаков, и устроивший тебя, Израиль: не бойся, ибо Я искупил тебя, назвал тебя по имени твоему; ты Мой” (Ис 43, 1).
Те, у кого есть имена, очень разные люди (от грешников до праведников) – это убийца Джеймс Калвер, заключенные в тюремной камере, несчастный падре Хосе, дантист Тенч, Корэлл Феллоуз и ее родители, незаконнорожденная Бригитта, лютеране мистер и мисс Лер. Немногие из них уверены в своей близости Богу. Но читатель видит их во встречах со священником, практически, его глазами и опять же – через страницы Писания: “Сион говорил: “оставил меня Господь, и Бог мой забыл меня!” Забудет ли женщина грудное дитя свое, чтобы не пожалеть сына чрева своего? но если бы и она забыла, то Я не забуду тебя. Вот, Я начертал тебя на дланях [Моих]; стены твои всегда предо Мною. Сыновья твои поспешат [к тебе], а разорители и опустошители твои уйдут от тебя” (Ис 49, 14-17).
Тенч
Тенч – персонаж, открывающий книгу: “Мистер Тенч вышел под горячее мексиканское солнце на белую от пыли улицу узнать, не прибыл ли баллон с эфиром. На крыше сидели грифы и смотрели на него с гнусным равнодушием: он еще не стал падалью”.
Гнусное равнодушие грифов – это ключ к пониманию жизненной драмы Тенча. Он бесконечно одинок. Около двадцати лет назад он расстался с женой и двумя сыновьями. И ему не хватает ни смирения, ни мужества, ни целеустремленности, чтобы вернуться в Англию. Священник пробыл у него в доме совсем недолго, но для Тенча с того момента что-то необратимо изменилось. Спустя несколько месяцев из своего окна он будет видеть, как священника расстреливают. И осознает, что потерял единственного близкого ему здесь человека. Эта потеря совпала с письмом из Англии: “Получил письмо от жены. Она не давала о себе знать двадцать лет, и вдруг она как с неба… Пишет, что простила меня и хочет узаконить положение. Очевидно, развестись. Простила – меня!”
Падре Хосе
Главный герой и падре Хосе оказываются вместе несколько раз. Их объединяет церковное прошлое, пастырские встречи. Да и в жестоком настоящем их пути пересекаются, и каждый раз падре Хосе трусливо отказывает в помощи измученному погоней и стоящему на пороге смерти собрату. Но “запойный поп” далек от желания кого-либо осуждать. Суд происходит в душе самого Хосе: “Он думал о тех, что погибли, с завистью… Он знал, что смешон. Старику нелепо жениться. А уж старому священнику… “Я похож на непотребную картинку, которая у всех на глазах каждый день развращает детей”… Никто не уважал его ни в доме, ни в городе, ни во всем мире”.
Правительство изуродовало падре Хосе, сделало из него карикатуру на Церковь. Но несмотря на это, жители штата хранили веру во Христа и Его Церковь:
– Что касается Церкви, то это падре Хосе и тот священник-пьяница. Я не знаю никого другого. Если нам не нравится такая Церковь – что ж, мы должны ее покинуть…
– Я лучше умру.
– Конечно. Это само собой разумеется. Но мы должны продолжать жить.
Джеймс Калвер
Джеймс Калвер разыскивается за ограбление банка и убийство. Его фотография висит рядом с фотографией священника: “Лейтенант взял фотографию и приколол ее на стену. Джеймс Калвер, грабитель банка и убийца, уставился на праздник Первого Причастия, повернувшись к нему своим жестким профилем. – Во всяком случае, это настоящий мужчина, – сказал лейтенант одобрительно”.
Именно убийца Джеймс Калвер будет последним, чью исповедь примет главный герой: “Священник повернулся и вошел. Американец и в самом деле был здесь. Но жив ли он?.. Он не был похож на фото из газетной вырезки, висевшей на стене в полицейском участке… Страдание, обнажив нервы, придало ему черты обманчивой одухотворенности…”
Бригитта
Одно из важных имен – Бригитта. В первый раз оно появляется в разговоре между родителями двух девочек и безымянного Мальчика:
– Мне так тревожно за мальчика, – сказала она.
– А почему не за девочек? Сейчас всюду тревожно.
– Они обе уже маленькие святые. А мальчик, он задает такие вопросы – об этом священнике-пьянице. Жаль, что он был у нас в доме.
– Его бы забрали, если бы мы не дали ему приют. Он стал бы одним из твоих мучеников. О нем бы написали книгу, и ты читала бы ее детям.
– Тот человек? Никогда!
– Ну, в конце концов он продолжает делать свое дело. Я не верю тому, что пишут в этих книгах. Все мы люди.
– Знаешь, что я сегодня слышала? Одна бедная женщина принесла ему покрестить своего сына. Она хотела назвать его Педро. Но священник был выпивши, ничего не разобрал и крестил мальчика – Бригиттой. Бригиттой!
– Что ж, это имя хорошей святой.
Жизнь св. Бригитты протекала в сложные для Церкви времена авиньонского пленения пап. В эпиграф я вынесла ее “плач” по духовно опустошенному Риму. Такое же опустошение ощущается и в Мексиканском штате, в котором разворачивается действие романа.
Постепенно становится ясно, что Бригиттой зовут дочь священника: “Она была зачата без любви. Только страх, отчаяние, полбутылки бренди и чувство одиночества заставили его совершить этот проступок, который ужасал его. А результатом была эта робкая, стыдливая, неодолимая любовь”. Это была та любовь, которую он должен был чувствовать к каждой душе – желание спасти другую душу, даже ценой собственной гибели.
Таким образом, желание спасти душу Бригитты становится постоянным напоминанием и испытанием совести для главного героя – своего рода “эталоном”, по которому можно судить о собственном пастырском рвении.
Корэлл
Слишком взрослая, серьезная и ответственная для своих тринадцати лет, Корэлл Феллоуз без колебаний помогает священнику. О себе она говорит, что утратила веру, когда ей было десять. В разговорах с инфантильными родителями, ненадежными слугами и лейтенантом Корэлл сухая, прямая, категоричная. Встреча со священником происходит в важное для нее время – она обнаруживает у себя смертельную болезнь. И хотя при расставании с беглецом она говорит: “Если они Вас убьют, я им никогда не прощу!”, хочется верить, что Корэлл открыла свое сердце любви, доброте, прощению.
В утро расстрела священника, уже после смерти девочки, мистер Феллоуз говорит жене: “Вот что странно. Как она потом изменилась. Словно он с ней говорил о чем-то… Это не выходит у меня из головы”.
Быть святым
Джеймс Калвер, падре Хосе, Бригитта, Корэлл, Тенч, лейтенант и мальчик – это те, кто так или иначе был “рядом” со священником в момент его ухода.
Джеймс умер у него на руках. У падре Хосе он просил последней исповеди. О спасении Бригитты он молился в ночь перед расстрелом. Корэлл пришла в последнем сне – принесла вино для Евхаристии и таинственную Весть. Тенч метафорически “стоял под крестом” и оплакивал казненного. Лейтенант сделал последний выстрел – “пронзил ребро”. Мальчик открыл свое сердце Христу, а дверь своего дома – вновь прибывшему священнику.
Все персонажи книги – и безымянные, и с именами – изменяются после встречи со священником. Мне вспоминаются слова из литургии об усопших: “У верных Твоих, Господи, жизнь преображается, но не отнимается”. И как бы ни тяжела была история, описанная Грэмом Грином, она вся пронизана лучами Божьего Милосердия.
История священника завершается словами о святости: “Теперь, в конце, он знал, что важней всего – только одно: быть святым”.
Наталья Ивашковская
