Родилась в 1893 в Киеве (согласно материалам следственного дела; по сведениям А. Соколовского, родилась в 1892). Получила высшее образование. Проживала в Москве, давала частные уроки. Перешла в католичество, вступила в Абрикосовскую общину сестер-доминиканок; пострижена в монахини под именем Стефания.
10 марта 1924 арестована в Москве по групповому делу русских католиков и заключена в Бутырскую тюрьму. 19 мая 1924 приговорена к 3 годам ссылки и отправлена в деревню под Тобольском. 9 мая 1927 освобождена из ссылки с ограничением проживания в 6 крупнейших городах и пограничных областях. Поселилась в Ромнах Полтавской области, в 1928 переехала в Кострому, в 1930 — в Одессу, в 1932 — в Краснодар, в 1933 — в Ставрополь.
В 1932 арестована и привлечена к следствию по групповому делу русских католиков; позднее освобождена «за отсутствием доказательств». Вернулась в Ставрополь, с 1934 переехала в Тамбов. В январе 1935 вновь арестована по групповому делу католического духовенства. 16-19 ноября 1935 на закрытом судебном процессе в Воронеже была оправдана; 27 ноября освобождена из-под стражи.
Проживала в Малоярославце, во время войны попала в оккупацию, в сентябре 1942 после освобождения города от немцев арестована, приговорена к 5 годам ссылки и отправлена в с. Ново-Шульбу Семипалатинской области. В сентябре 1947 освобождена из ссылки, вернулась в Малоярославец, летом 1948 переехала в Калугу.
30 ноября 1948 арестована по групповому делу католиков; обвинялась «в активной шпионской деятельности в пользу Ватикана». 17 августа 1949 приговорена к 10 годам ИТЛ и отправлена в Воркутлаг (пос. Абезь Кожвинского района Коми АССР). В 1954 переведена в инвалидный дом в Ухте (Коми АССР). В 1956 освобождена, выехала в Москву. Поселилась в квартире сестры-доминиканки Екатерины Рубашовой, вела домашнее хозяйство; отдавалась духовной жизни.
25 мая 1974 скончалась в Москве, похоронена на Хованском кладбище.
Архив ассумпционистов. Рим. 2ЕR.66. С. 1; ГАРФ. Ф. Р-8409. Оп. 1; Д. 37. С. 104; Д. 39. С. 179; Д. 74. С. 40; Д. 75. С. 97; Д. 78. С. 174-175; Д.114. С. 125; Д. 238. С. 190-197; Д. 520. С. 54-55; Осипова И. 1996. С. 162; Осипова И. 1999. С.328; Следственное дело А.И. Абрикосовой и др. 1924 // Центральный Архив ФСБ РФ; Следственное дело А.Б. Отт и др. // Центральный Архив ФСБ РФ; Соколовский О.К. С. 50.
Из писем 1929-30-го года (между первой трёхлетней ссылкой в Тобольский край и тюрьмой; с ограничением проживания и скитаясь по разным городам):
«Очень, очень прошу Вас сообщить мне, <…> можно ли ей посылать посылки непосредственно или с места делать передачу. Умоляю Вас – если возможно, исходатайствуйте для неё разрешение на посылки и передачи. Ведь в её возрасте, после шести лет тюрьмы и при плохом здоровье – это смертный приговор. Ведь посылать посылки отсюда <…> возможно чаще и питательнее – а через Вас это дороже и мало что можно послать – т.к. такие вещи, как котлеты, яйца – отсюда дойдут отлично, а через Вас – испортятся. Простите, что затрудняю Ваше внимание подробностями, но Вы, наверное, поймёте, как сердце болит за Анну Ивановну; как она перенесёт тяжёлый этап – в полном одиночестве».
«Пожалуйста, постарайтесь, чтоб изолятор действительно и своевременно передал посылки по адресу. А то посланные мной <…> две посылки <…> вернулись обратно через месяц совершенно протухшие, а посылка в Суздаль совершенно пропала».
«Не будете ли Вы добры – запросить Селенкову через политизолятор, в каких вещах она нуждается, т.к. фактически о ней некому заботиться – её братья помогают ей очень изредка и неумело, т.к. это ещё совсем молодые и неустроенные юноши, да и довольно легкомысленные… Я знаю, что мне не надо говорить чувствительных слов, потому что Вы и без них поймёте, как тяжело положение моих близких…»
«Кроме того, удивительно положение Елены Васильевны Вахевич… Ведь так досидит и до распутицы – это очень тяжело и трудно, уже немолодому (она ведь в летах Абрикосовой) человеку, не так давно вынесшему тяжёлую операцию и страдающему общим ревматизмом. Пожалуйста, пожалуйста, своим влиянием ускорьте дело».
«Умоляю Вас не отказать мне в той просьбе, которую я уже к Вам направляла <…> несколько раз. <…> наступило для нас самое тяжёлое испытание – полный отрыв от дорогой и так много страдающей матушки и почти полная невозможность ей помочь. Мы так подавлены этой нашей невозможностью даже узнать, в чём они нуждаются. О, пожалуйста, пожалуйста, ответьте мне…»