Камилла Крушельницкая – новомученица из прихода Св. Людовика

27 октября 1937 года, ровно 85 лет назад, прихожанка храма святого Людовика Камилла Крушельницкая была расстреляна в урочье Сандармох. О её жизни и мученичестве за веру рассказывает Светлана Шишкина.

Камилла Николаевна Крушельницкая родилась в 1892 г. в городе Барановичи. Этот город до 1939 г. принадлежал Польше, после 1939 г. – СССР, а в настоящее время он находится на территории Белоруссии. Родители Камиллы были польские дворяне – католики.

Камилла Николаевна окончила гимназию, а затем получила неоконченное высшее образование. Большую часть своей недолгой жизни она провела в Москве. Как известно, коммунистический режим, правящий тогда в России, активно боролся с “религиозным мракобесием”, причем католики, похоже, считались наиболее опасным врагом коммунистической идеологии. Один из священников, служивших в Ленинграде, писал: “Те, кто приходят ко мне, немедленно становятся подозреваемыми, кто очень часто входит в ризницу, также подозревается”. Похожая ситуация была и в Москве. Многие католики, ведшие активную религиозную жизнь, в разное время репрессировались, отправляясь в тюрьмы и лагеря. Поэтому просто верить в Бога, а тем более быть католиком и к тому же посещать католический храм Св. Людовика само по себе было подвигом.

Камилла не только была прихожанкой храма Св. Людовика. Ревностная католичка, она была духовной дочерью еп. Пия Эжена Неве, Апостольского Администратора Москвы. В то время, когда ГПУ повсюду внедряло своих осведомителей, она отваживалась говорить с людьми на религиозные темы. Проповедь Благой Вести, столь естественная для любого христианина, в первой половине ХХ века в России была опасным безумием.

Она активно общалась с людьми, в ее квартире часто собирались друзья, читали Евангелие, книги на религиозные темы. Она в свете веры пыталась понять и объяснить другим то, что происходит в Советском Союзе. На эти встречи приходили как верующие католики, так и те, кто “метался между атеизмом и существованием Бога”.

Крушельницкая была знакома с Анной Абрикосовой, основательницей общины сестер-доминиканок восточного обряда. Анна Ивановна Абрикосова к тому времени уже отбыла 9 лет в заключении “как руководительница Московской контрреволюционной организации” и была освобождена досрочно после хирургической операции в тюремной больнице. Ей запрещено было проживать в крупных городах, и она проживала в Костроме, а в Москву приехала для продолжения лечения. В один из таких приездов она согласилась прийти на квартиру Камиллы Николаевны, чтобы провести там беседу на религиозную тему с собравшейся там молодежью. Она говорила о том, что в России нет религиозной свободы и о том, что из-за этого молодежь остается слепой и не может видеть истины и понимать смысл происходящего.

Вскоре ГПУ стало известно о неформальных встречах, проводивших на квартире Камиллы Крушельницкой. Но его сотрудников интересовало отнюдь не Евангелие и не христианская вера. Больное воображение представителей органов создало из неформального религиозного кружка “Контрреволюционную монархическую террористическую организацию”. В июле 1933 г. Камилла и большинство из тех, кто собирался у нее дома, были арестованы.

Главной “террористкой” сделали Анну Бриллиантову. После непрерывных на протяжении 4-х дней и ночей допросов, Анна начала подписывать самые неправдоподобные и чудовищные “показания”: “С 1931 г. <:> я попала в котрреволюционную миссионерскую католическую обработку <:> я считала для себя обязательным борьбу с советской властью любыми способами, в том числе и индивидуальный террор, шпионаж, вредительство”. Непосредственной вдохновительницей своих террористических намерений Анна, видимо под давлением следователей, назвала Камиллу Крушельницкую. Из протоколов допроса, однако, понятно, что приписываемых ей гонителями идей Крушельницкая не высказывала. Она действительно говорила, что бороться с советской властью надо, но только “собственным примером” – то есть примером христианской жизни.

Камилла держалась твердо, но все было против нее: ее дворянское происхождение, родственники за границей. Особенно ГПУ волновало близкое знакомство Камиллы с такой “матерой контрреволюционеркой”, как Анна Абрикосова, а также то, что духовником Крушельницкой был епископ Пий Неве, которого органы старательно пытались сделать “иностранным шпионом” – в следственных документах его прямо называют агентом французской разведки.

Когда это требовалось, Камилла не считала нужным скрывать свое отношение к некоторым особенностям советской власти: “Я, как верующая, считаю, что в Советской России открыто нельзя исповедовать свою веру. Церковь различных направлений преследуется, лучшие дети Церкви репрессируются”, – говорила она на допросе.

В итоге Камилла Крушельницкая и Анна Абрикосова были осуждены как руководительницы “террористической организации” на 10 лет “исправительно-трудовых” лагерей каждая. Камиллу отправили в печально известный Соловецкий Лагерь Особого Назначения (СЛОН), бывший православный монастырь, ставший в советское время тюрьмой. Соловки были местом заключения не только православных, но и католиков. Там в заключении находилось немало католиков-мирян и довольно много священников. Многие там скончались.

Камилла была “неисправима” – Соловецкий лагерь не сломил ее духа. В разговорах с другими заключенными, она, по словам информатора, “сперва осторожно, а потом смелее пытается убедить <:> в том, что все в СССР основано на лжи и подлости, все обман, большевики отвергли Бога, идут по неправильному пути и губят человеческие души. Слова Камиллы находили отклик в душах людей – тот же осведомитель приводит несколько примеров, когда конкретные “анархисты и атеисты” выражали желание принять католичество.

Там же, на Соловках, Камилла, которой минул уже 41 год, нашла свою земную любовь. Письма Камиллы к человеку, с которым она хотела вступить в брак, чудом дошедшие до нас, слова которых, часто сохранившиеся не полностью, раскрывают перед нами свет ее души и безграничное доверие к любимому.

Этот человек не был христианином. Из писем Крушельницкой к нему ясно, что она надеется на помощь благодати Божией в его обращении, на то, что живя в брачном союзе с ним, сможет помочь ему прийти ко Христу. Она заботится о том, чтобы устроить его духовную жизнь, и их совместный духовный путь. Но, думая о его обращении, полагается не на свои силы, а на благодать Божью.

Все письма Крушельницкой полны указаний на то, как важна для нее ее вера, ее верность Католической Церкви. Пишет она своему жениху и о значении для нее Таинства брака. Он вскоре должен был быть освобожден, а ей до конца срока заключения оставалось еще целых семь лет. Она была реалисткой, и хотя надеялась на семейное счастье, думала, что муж может и не дождаться ее на свободе: “:ждать меня все 7 лет… Разве ты выдержишь? Ты ведь живой человек… Жизнь возьмет свое, жизнь захлестнет и винить тебя не буду. – пойму!”. Но для нее самой Таинство останется нерушимым, – ведь так учит Церковь: “разводов у “нас” нет и я дать тебе его не смогу”.

Необходимо отметить, что Камилла долго колебалась, прежде чем сочетаться браком с любимым – трудно было решить, что лучше – сочетаться браком в лагере или после освобождения. Поводом для мучительных сомнений было и то, что священник – узник, которому Камилла доверила свою тайну, – не одобрял этого брака. Тем не менее, в конце концов он дал свое разрешение, и Камилла решилась. 28 июля 1936 в помещении прачечной Соловецкого Кремля о. Антон Ярмолович совершил обряд бракосочетания Крушельницкой и ее жениха. Свидетельницами были две других заключенных католички: Елена Ивановна Рожина и Елена Иванова Цицурина.

Увы, Камилла полюбила Иуду. Он хладнокровно предал свою жену, всех ее друзей и знакомых – ведь Камилла безусловно ему доверяла, и сообщала ему лично и в письмах имена и адресах близких друзей. Она делала это, заботясь о нем, – ведь скоро он должен был выйти из лагеря. Она знала, что он будет нуждаться в человеческом участии и помощи, материальной и духовной. А этот человек оказался осведомителем, от которого власти узнавали все сообщенные ему имена, адреса, подробности. То, что Камилла Николаевна полюбила такого человека – еще один крест в ее страдальческой жизни, крест, который она несла, не зная об этом.

В 1937 г. Соловецкий лагерь ликвидировали. Одних заключенных в нем узников отправляли в другие лагеря, других – наиболее “опасных” для советской власти, приговаривали к смерти. По постановлению Особой тройки НКВД Камилла Николаевна Крушельницкая была приговорена к высшей мере наказания. Это значит, что ее сочли не менее опасной для советского строя, чем католических священников. Только недавно обнаружилось место соловецкого расстрела 1937 года. Им стало урочище Сандармох под Медвежьегорском в Карелии. Там же покоится также прах почти тридцати католических священников, расстрелянных осенью 1937 г. Камилла погибла 27 октября.

Источники позволяют утверждать, что Бог не дал Камилле узнать перед гибелью о предательстве ее мужа. Ее смерть, несмотря ни на что, была светлой и прекрасной: ведь Камилла Крушельницкая пострадала за верность Христу, Его Церкви, за то, что старалась разделить свою веру с другими, за любовь к человеку. Не случайно то, что Камилла Крушельницкая была расстреляна вместе с католическими священниками: эта мужественная мирянка всю свою жизнь посвятила свидетельству Евангелия, служению нашей прекрасной Святой, Вселенской Церкви.

Светлана Шишкина

Автор выражает свою признательность НИЦ “Мемориал” СПб (признано в России НКО-иноагентом) за содействие и предоставленную информацию и архивные документы.

Читать полностью: Католические новомученики России

Фото: Wikipedia