Автор: Жизнь греко-католического священника о. Алексия Зарицкого не уникальна, потому что она вобрала в себя ту же боль и те же страдания, которые в большей или меньшей степени испытали все репрессированные. Эти люди, наверняка, и не раз, и не два задавали Богу свой извечный вопрос: «Господи, за что»? За что я здесь, и за что все это со мной? Безусловно, в бараках Карлага страдали все. Но вряд ли все те, кто, как и о. Алексий, лег в свои степные могилы здесь, в продуваемой всеми ветрами карагандинской степи, могли бы сказать о своих мучителях: «Господи, прости им, ибо не ведают, что творят».
Человеку стороннему, который мало задумывается о том, в кого и во что он верит, все услышанное сегодня об о. Зарицком может показаться странным и непрактичным.
1. Как священник за свое служение людям (за крещение, отпевание и прочие требы) он имел право брать плату деньгами – но он не брал денег и всякий раз от них отказывался.
2. В момент ликвидации Греко-католической Церкви от него как священника не требовали стать атеистом и отказаться от Христа, а предложили лишь поменять точку зрения – с римской на неримскую. Он отказался.
3. После своей реабилитации в 1957 г. ему предложили вернуться в Украину и вести душепастырскую работу на родине среди своих. Он отказался, решив остаться служить среди ссыльных Урала и Казахстана, в том числе среди карагандинских католиков.
4. В 1960 г., когда в Орске за время отсутствия гражданина Зарицкого по месту прописки его выписали, лишив жилья, он мог добиваться восстановления своих прав, но он вновь отказался, предпочитая оставаться бездомным священником-скитальцем.
Какой странный человек и до чего нелепый сделал выбор, скажет всякий, кто посмотрит на это со стороны. Что же это за вера такая, заставляющая поступать вопреки собственному инстинкту самосохранения? Но оценить выбор христианина можно только тогда, когда ты попытаешься понять, что представляет собой христианство…
Теперь отвлечемся от истории мировой и обратимся к истории нашего государства. Почти сто лет назад с приходом к власти большевиков на территории бывшей Российской империи государственной идеологией был провозглашен атеизм. По представлениям победителей, в новом государстве должны были жить новые люди, а для этого вначале требовалось уничтожить людей старых. Старыми были признаны все те, кто отказывался поклоняться кровавому идолу новой власти и почитал Богом Христа либо Аллаха, кто видел в храме знак присутствия Бога в этом мире и приходил за помощью к человеку, освященному духовным саном – к тому, кто замещает Бога на Земле.
Уничтожение религиозных структур продолжалось планомерно и последовательно: закрывались церкви и мечети, отправлялись в заключение либо физически устранялись священники и монашествующие. Это была история страны, утопленной в невинной крови. Но эта наша история, а переиграть историю невозможно, да оно и не нужно, потому что, «что Бог сочетал, того человек да не разлучает».
История Греко-католической Церкви, о которой говорим мы сегодня – это тоже история многих жертв. В сложных событиях послевоенного времени Католической Церкви Галиции и Закарпатья пытались навязать роль политического участника, чтобы затем использовать Церковь в качестве орудия решения государственных проблем. Но Церковь – не орудие государства, это знак присутствия Бога в этом мире, и ей чуждо разделение людей, ибо все перед Богом едины. Чтобы погасить разгорающийся огонь гражданской войны, нужна была жертва, кровь которой залила бы это огонь. Греко-католическая Церковь стояла перед предоставленным ей выбором: либо перейти на сторону власти и пожертвовать народом, либо остаться со своим народом и пожертвовать собой. Жертва состоялась, и под нож легла сама Церковь Западной Украины, напомнив людям и всему миру о жертве Христа, Который отдал за людей Свою жизнь.
Впрочем, перед ликвидацией Церкви предложили «разумный» выбор: забыть о Брестской унии 1596 г., отказавшись тем самым от почти 400-летнего периода своей истории. Но Церковь – это не обряды и праздники, Церковь – это люди, с их историческим и национальным самосознанием, и вычеркнуть из их памяти историю – значит сделать из них манкуртов.
Всем живущим в Казахстане и Киргизии известен роман Чингиза Айтматова «Буранный полустанок: и дольше века длится день», из которого многие впервые узнали о том, кто такие манкурты. У древних монгольских племен это было верным способом обзавестись идеальным рабом. Для этого предназначенному в рабство пленнику обривали голову и надевали на нее кусок шкуры с шейной части только что убитого верблюда. После этого ему связывали руки и ноги и надевали на шею колодку, чтобы он не мог коснуться головой земли, а затем оставляли в пустыне на несколько дней. На палящем солнце шкура съеживалась, сдавливая голову, волосы врастали в кожу, причиняя невыносимые страдания, которые усиливались жаждой. Через какое-то время жертва либо гибла, либо теряла память о прошедшей жизни и становилась идеальным рабом, лишенным собственной воли и безгранично покорным хозяину. Манкурт не помнил, кто он и откуда, был предан хозяину, как собака, а за тяжелую, изо дня в день повторяющуюся работу ничего для себя не требовал, кроме еды и обносков, чтобы только не замерзнуть в степи. Поэтому и рабы-манкурты ценились гораздо выше обычных.
Но греко-католическое священство не только не позволило сделать манкуртами себя, но в тяжелых условиях ссылок и спецпоселений не давало делать этого и с другими. Для этого священник-греко-католик, всякий раз рискуя быть схваченным и посаженным в тюрьму, шел от одного дома к другому со словом Христа. Очевидцы рассказывали, что однажды о. Алексий остановился на ночлег в семье, хозяйка которой вызвалась перестирать его вещи, пока он спал. Но людей предупредили, что сюда вот-вот нагрянет милиция. О. Алексий, не говоря ни слова, встал, натянул на себя еще сырую одежду и быстро покинул этот дом. Условия преследований сделали из многих священников середины прошлого века скитальцев, которые в любой момент были готовы оставить хлеб и приют и идти дальше.
Все «странности» о. Алексия перестают быть таковыми, если вспомнить стих из Евангелия от Матфея: «Лисицы имеют норы и птицы небесные – гнезда, а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову» (Мф 8, 20). У всех этих странностей выбора есть одно простое объяснение: у о. Алексия Зарицкого, который всей своей жизнью свидетельствовал о Христе, просто была та же участь, как и у Того, Кого он замещал на земле. Он и ушел из жизни так же, как и его Учитель: странником, благословляющим свою жизнь и прощающим своих врагов.
Само христианство является вечным странником из одной эпохи в другую, одной цивилизации в другую. Об этом хорошо написал Честертон: христианство не выживает, не остается в живых, оно вновь и вновь умирает, то насильственной смертью, то от внутренних недугов, в каждую эпоху, может быть, в каждом поколении, но Господь нашей веры знает возвратный путь из гроба, из преисподней, из смерти – в жизнь.
Когда–то, уступая арабским завоеваниям, христианство, как блуждающий огонек, перекинулось из Малой Азии на Запад и в Новый Свет. В послевоенные годы прошлого века под натиском атеизма пламя католической веры вместе со ссыльными священниками перебросилось с Запада на Восток – в Казахстан и Среднюю Азию, ведь все католические структуры сегодняшнего дня основаны на тех режимных поселениях, которые стали результатом массовых депортаций. Можно много говорить о несправедливости и забвении прав человека в советский период отечественной истории, но одно остается несомненным: организованное Сталиным «великое переселение народов» продвинуло Католическую Церковь на восток так, как сама Церковь вряд ли продвинулась бы, будучи предоставлена сама себе. Традиционное географическое противопоставление католический Запад – православный Восток давно устарело благодаря «подвижнической» деятельности силовых структур НКВД и КГБ, и теперь Католическая Церковь – это и Запад, и Восток одновременно. Позволю себе высказать предположение, которое, возможно, покоробит некоторых православных людей, до сих пор убежденных в «пророчестве» старца Филомена о том, что «Москва – третий Рим, и четвертому – не бывать».
Расхожий тезис о том, что обновление христианской веры придет с Востока, сегодня уже невозможно интерпретировать как исключительную прерогативу Русской Православной Церкви. Возможно, это обновление состоится в лоне православия, а, возможно, что и в лоне восточных диаспор Католической Церкви, потому что католические структуры сегодня есть даже на Камчатке.
И, наконец, последнее. Известно распространенное в народе убеждение о том, что если праведник умирает накануне большого церковного праздника, он идет прямо на небо. О. Зарицкий умер 30 октября, а 1 ноября Католическая Церковь отмечает большой праздник – великое Торжество всех святых. Согласно Откровению Иоанна Богослова (7, 9-14), этот день собирает вокруг престола Божьего людей всех народов, поколений и языков, которые, славя Бога и Агнца, держат в своих руках пальмовые ветви – символ вечной жизни как высшей награды для человека. Думаю, что о. Алексию небеса подарили один день на то, чтобы он к празднику смог не спеша принять свои белые одежды и выбрать свою пальмовую ветвь.
Аида Махмудова
(доклад из симпозиума «Блаженный Алексий Зарицкий», 3.11. 2012)
Источник: Газета Римско-католической Церкви Казахстана «Credo»
